Пни

Пни

Авторы:

Жанр: Советская классическая проза

Цикл: Кржижановский, Сигизмунд. Рассказы

Формат: Полный

Всего в книге 2 страницы. У нас нет данных о годе издания книги.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.

Читать онлайн Пни


Сигизмунд Доминикович Кржижановский

Пни

Были: город; вкруг города пригород; за пригородом лес. Город - городом и стоит; пригород расползся крашеными кровлями вширь; а леса - нет: растаскали лес врозь на полозьях, колесах и гнутых спинах. Попробовал было подняться еще раз дымными стволами над тысячью низких кирпичных труб, да ветром свеяло: и нет леса. Нет.

А где был - поле, пнями поросшее: отовсюду торчками - пни, пни, пни. Вот уже два года отошло, как свеяло лес, а все еще от пня к пню, по старой лесной повадке, мшатся мхи, топырит плоские, в зеленых перчатках, пальцы папоротник. Земля изрыта кротовым ходом, не затянуты травой путаные лесные тропки, а на всхолмии все еще и посреди пней лесная сторожка. На стене краской: "Лесн. уч. 7 ст. № 2".

Сторожка привыкла к крову из листа и игл, а теперь стоит с оголенными стенами. Окно зажмурило диктовым веком, плотно зажата войлоком крытая дверь. И только дымок, качаемый ветром, говорит, что в сторожке не пусто.

Я люблю прогулки по "бывшему" лесу. Люблю захаживать к старому Филатычу, блюдущему теперь пни, как раньше тысячестволое лесное угодье. Филатыч тут уж тридцать девятый год. Помнит время, когда и города не было, а была кругом, куда глазом ни кинь, лесная заросль: от опушей до опушей не считаны версты.

Сев у крылечка, бородою в грудь, с трубкой, зажатой меж пустых десен, Филатыч любит повспоминать:

- Всего, всего тут было: и звериного рыску, и птичьих щекотов; и травы пахучие, синецвет, горькое зелье, целебное коренье тож. Встанешь с зорями земля росами Богу плачется, сверху синь-сине, а кругом все так и застволило, будто только и есть на свете - лес да небо. И тишь нерушимая; в жары тень, Богом стланная. Прохлаждайся. И человек зря земли не топтал. Да. Ну да ладно. Пойти разве участок проверить.

Старик, кряхтя, разгибает колени.

- Зачем, Филатыч, и так видно кругом. Да и кому нужны твои пни?

Старик сердито стучит дутышем трубки о ладонь:

- Видно. Коли тебе видно, так и видь, а мое дело - служба. Приставлен я к лесу или нет?

- Приставлен.

- Ну и...

Старик идет меж пней. И я за ним. Шагает он всегда по тропе, медленно обходя деревянные торчки, как если б вокруг все еще был старый, привычный мачтовый бор.

Меж мхов одиночится сломанная юная березка. Кто-то (и не нужна, видно, она ему была) порвал березке пилой кору, пригнул листьями к земле, так что клочьями из-под коры заголилось нежное тело, и бросил так - недорубком.

- И к дитенку у них жали нет. Насильники.

Старик сердито водит бровями, сгибаясь сухим, будто тоже надрубленным телом над обезлиствевшей березкой.

Идем дальше.

Старый дуб снят пилой у самой земли: выщерился трухлявым дуплистым пнем в небо. Но у корня вялая поросль в три слипшихся блеклых листика.

- Ишь, старый, балуется,- шепчет Филатыч любовно, и улыбка разводит беззубые десны.

А я смотрю по горизонталям:

- Гляньте, Филатыч, у пригорода обоз. Возов двадцать. С чем бы это?

Но старик снова хмурится и упрямо смотрит вниз - в мхи и тропы: он в лесу; никакого ни пригорода, ни города, сквозь чашу ведь не разглядишь. Да, может быть, и не строен, не тесан еще город, а вкруг, как и встарь, лесная дремучая заросль: от опушей до опушей не считаны версты.

И, потоптавшись на согнутых коленях меж пней и щеп, старик поворачивает назад - к дымку:

- Седьмой участок, против него, скажу тебе, не сыскать. Тут наезжали, годов тридцать тому, лесничий с лесоводами - "дерево считать". Считали, считали, нет, говорят, на счетах костей нехватка, за костьми бы в город съездить. А город где? Да-а, большая сила у леса этого, так и стволится, так тебе и прет комлем в синь-небо. И уехали: не сосчитали.

Вечереет. Сумерками и мглами застлало даль. Без дали старику легче, удобнее. Теперь он и приветливее и веселее:

- Отночевал бы ты, сударь, в сторожке. Ночью неспокойно у нас в лесу-то. Заплутаешься еще: дороги трудные.

Я улыбаюсь, но говорю:

- Ладно, останусь. А то и впрямь заблужусь.

За войлоком двери - печь, стол на скрещенных ножках да полавочье. В углу - святой Никола, на стене - серое с зеленым: план лесного участка.

Старик молчит. Молчу и я. Ветер, нарастая к ночи, рвет окну дикт.

- Слыхали, Филатыч, переворот в городе?

Филатыч начинает демонстративно разматывать онучи.

- Ложился бы, сударь: экое завел. Знаю я перево-ротчиков этих. Лесу от них обида. И вообще.

Открестившись, старик громоздится на лавку. Ложусь и я. Но сон мой прерывист. Вдруг просыпаюсь. О стены с разлета бьет ветер. Что-то гудит густым гудом, будто листья в ветру: стучит, шершаво трется о стены. Подымаюсь с лавки. На столе плывкий огарок. Не спит и старик: он сидит, .бородой в грудь, и слушает:

- Ишь разветрилось. Дереву, дереву-то вреда сколько. Одного сучья, почитай, не собрать. И рваного листу насыплет. Ишь, так и гнет.

Я зажмурил глаза: мне было чуть жутко. А вдруг...

И когда, с первым светом (старик еще спал глазами в стенку), я, втолкнув ноги в сапоги, взялся за ручку двери, "а вдруг", как и давеча, уцепилось за пальцы. Но я рванул дверь: пни, пни, пни; над ними - куда ни глянь - вольный разбег горизонталей; а вдалеке, кровлями в зарю - город. Я взял прямиком и, улыбаясь, слушал, как в ногу со мной мысль: пни - пни пни.


С этой книгой читают
Окно

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


«Страница истории»

«Прозеванным гением» назвал Сигизмунда Кржижановского Георгий Шенгели. «С сегодняшним днем я не в ладах, но меня любит вечность», – говорил о себе сам писатель. Он не увидел ни одной своей книги, первая книга вышла через тридцать девять лет после его смерти. Сейчас его называют «русским Борхесом», «русским Кафкой», переводят на европейские языки, издают, изучают и, самое главное, увлеченно читают. Новеллы Кржижановского – ярчайший образец интеллектуальной прозы, они изящны, как шахматные этюды, но в каждой из них ощущается пульс времени и намечаются пути к вечным загадкам бытия.


Писательница

Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.


Безрогий носорог

В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.


Белый конь

В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.


Встреча

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Горбатые мили

Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.


Повелитель железа

Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.


Мунрейкер

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


На тайной службе её величества

Бонд. Джеймс Бонд. Знаменитый суперагент с лицензией на убийство. Настоящий джентльмен, любимец женщин и объект зависти мужчин всего мира. И о нем же: «…Крутой, много пьет, везде суется, аморальный тип, только и делает, что спасает свою страну и весь мирот кошмарных катастроф». Чтобы узнать какое из этих двух мнений ближе к истине, нужно внимательно прочитать произведения, входящие в состав этого тома. К тому же следить за приключениями Агента 007 — отличное развлечение и приятная работа для ума.


Будете довольны

В качестве эксперимента фирма и Сьюзен Кэлвин предложили своему сотруднику, недовольному низкой респектабельностью и серостью своей жены, выехать в Вашингтон в командировку. А тем временем робот модели ТН-3 (Тони) должен был пожить в их доме, всячески помогая жене по хозяйству…


Наука фантастических открытий

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Другие книги автора
Чуть-чути

«Прозеванным гением» назвал Сигизмунда Кржижановского Георгий Шенгели. «С сегодняшним днем я не в ладах, но меня любит вечность», – говорил о себе сам писатель. Он не увидел ни одной своей книги, первая книга вышла через тридцать девять лет после его смерти. Сейчас его называют «русским Борхесом», «русским Кафкой», переводят на европейские языки, издают, изучают и, самое главное, увлеченно читают. Новеллы Кржижановского – ярчайший образец интеллектуальной прозы, они изящны, как шахматные этюды, но в каждой из них ощущается пульс времени и намечаются пути к вечным загадкам бытия.


Клуб убийц Букв

«Прозеванным гением» назвал Сигизмунда Кржижановского Георгий Шенгели. «С сегодняшним днем я не в ладах, но меня любит вечность», – говорил о себе сам писатель. Он не увидел ни одной своей книги, первая книга вышла через тридцать девять лет после его смерти. Сейчас его называют «русским Борхесом», «русским Кафкой», переводят на европейские языки, издают, изучают и, самое главное, увлеченно читают. Новеллы Кржижановского – ярчайший образец интеллектуальной прозы, они изящны, как шахматные этюды, но в каждой из них ощущается пульс времени и намечаются пути к вечным загадкам бытия.


Квадратурин

«Прозеванным гением» назвал Сигизмунда Кржижановского Георгий Шенгели. «С сегодняшним днем я не в ладах, но меня любит вечность», – говорил о себе сам писатель. Он не увидел ни одной своей книги, первая книга вышла через тридцать девять лет после его смерти. Сейчас его называют «русским Борхесом», «русским Кафкой», переводят на европейские языки, издают, изучают и, самое главное, увлеченно читают. Новеллы Кржижановского – ярчайший образец интеллектуальной прозы, они изящны, как шахматные этюды, но в каждой из них ощущается пульс времени и намечаются пути к вечным загадкам бытия.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона
Жанр: Поэзия

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.