Август, 1698 года.
— Мое сердце сейчас выскочит из груди! Я так счастлива! — молодая девушка с пышной копной иссиня-черных волос прижала надушенные ручки к трепещущей груди в предвкушении самого знаменательного события в своей жизни, и с восхищением оглядела свое отражение в старинном овальном зеркале с серебряной оправой.
Через высокие стрельчатые окна просачивался яркий солнечный свет, заливая золотистым сиянием большую светлую комнату. Невеста с особым благоговением провела тонкими пальчиками по роскошному, обильно расшитому индийским жемчугом, кружевному лифу свадебного платья, цвета слоновой кости, выгодно оттенявшему ее смуглую оливковую кожу, и, задержав торжествующий взгляд на широкой распашной юбке из тяжелой флорентийской парчи с выбитыми на ней узорами из крупных цветов, ослепительно улыбнулась.
— Теперь все соседи умрут от зависти, — она весело подмигнула младшей сестре, в тот момент старательно расправляющей длинный шлейф ее платья, казавшийся легким белоснежным облаком, опустившимся с небес и мягко окутавшим стан прекрасной невесты. — Они-то думали, что мы с тобой так и умрем старыми девами, ни разу не познав мужской ласки и радостей материнства, и, в конце концов, окончим жизнь благочестивыми и смиренными монахинями в монастыре Святой девы Ангелов. Но как бы ни так! Мы не доставим им такого удовольствия. Пусть эти высокомерные Меласкесы, Баррето, Креспо, Вальехо и в особенности Ибарра, гордившиеся чистотой своей крови и воротившие от нас свои напыщенные носы, стоило нам случайно столкнуться с ними в Кафедральном Соборе Гранады или лавочках торговцах, подавятся своей собственной желчью!
— О, Элена, — девушка с шелковистыми волосами цвета золотистого меда и огромными ясными глазами необыкновенно глубокого синего оттенка с сиреневыми вкраплениями, напоминающие нежные цветки фиалок, укоризненно воззрилась на старшую сестру. — Не будь столь злопамятна, месть тебе не к лицу, — плавным движением она поправила кружевную вуаль на изящной головке Элены и убрала за ушко короткий черный завиток, мешавший, как она считала, по достоинству оценить яркую красоту невесты.
Темно-карие миндалевидные глаза заискрились теплым светом:
— Ты неисправима, — коротко вздохнула Элена. — Всегда ищешь в людях добро, даже если они сами далеки от совершенства, пытаешься помочь им всеми силами, но не замечаешь их лживой сущности. Воистину, твое милосердие не знает границ, Каталина.
— Все мы божьи создания, — с обворожительной улыбкой ответила ей младшая сестра, — и, если мы имеем возможность, то почему не воспользоваться дарованными нам свыше благами и не поделиться ими с ближними?
Элена театрально закатила глаза к потолку, затейливо украшенному старинной лепниной, в некоторых местах потресканному, со слегка облупившейся и выцветшей краской, но все же сохранившему былое величие семейства Перес.
— Кое в чем ты права, моя добрая самаритянка, — она добродушно подмигнула Каталине и вновь обратила свой взор к зеркалу, с довольным видом разглядывая в нем себя. — Но как же я счастлива! Диего обожает меня, он очень добрый, заботливый и всегда готов исполнить любое мое желание, — Элена лукаво взглянула на сестру, — и вот не далее как вчера, мой будущий супруг пообещал нашему отцу дать за тебя достойное приданое… Я тебя удивила? Ну-ну, будет. Не делай такого изумленного лица, морщинки никого не красят, дорогая сестричка. Если Диего Руес граф д’Альварес дал слово, он его не нарушит, уж я-то за этим прослежу, будь уверена.
Щеки Каталины вспыхнули и покрылись ярким румянцем, она решительно замотала головой, отказываясь от щедрого дара:
— Нет, Элена! Мне ничего не нужно. Зачем ты ставишь нашего отца в неловкое положение? Он всю свою жизнь будет считать себя должником твоего мужа, ведь он никогда не сможет расплатиться с графом. Ты же это знаешь. Что ты наделала? Я ни за что не соглашусь взять деньги д’Альвареса!
— Как тебя понимать?! — Элена, мгновенно подбоченившись, буквально нависла над младшей сестрой, словно грозная птица над своим непутевым чадом. — Как ты можешь выказывать пренебрежение родственными узами? Да ты сама только что разглагольствовала о помощи ближним. Разве не этому учит нас создатель? Между прочим, матушка с радостью поддержала меня, в отличие от тебя, и поблагодарила графа за его великодушие и завидную щедрость. К тому же, не забывай, я когда-то дала слово, что позабочусь о нас обеих! Помнишь? Так вот, я сдержу свое обещание!
— Нет-нет, все это лишнее, — Каталина продолжала упорствовать, в волнении теребя шелковые банты на своем новом платье из голубого атласа и кружев, подчеркивающем сливочную белизну ее чистой гладкой кожи. — К чему так тратиться?
— Что за странный вопрос? — в свою очередь удивилась Элена. — Ты разве забыла, что мы бедны, как церковные мыши? Отец только расплатился с сезонными рабочими на плантации. Продажа зерна и оливок едва покроет затраты на поместье. Ты же понимаешь, в эти трудные времена нам с тобой не на что рассчитывать. Наше родовое гнездо майоратное, после смерти отца все земли отойдут дальнему родственнику по отцовской линии. Отец ему давно все отписал, а нам выделил такое скудное приданое, что я могла рассчитывать на брак только с сыном благородного идальго либо же… взять в мужья торговца тканями. Брр… Ты только представь на мгновенье, какой была бы наша жизнь, не встреть я моего славного Диего!
