Из книги "Генерал Кутепов" (сборник статей)
Первые дни революции в Петрограде
Отрывки из воспоминаний, написанных
генералом Кутеповым в 1926 году
В первых числах января 1917 года командир полка, свиты Его Величества генерал-майор Дрентельн, уехал в отпуск, а через несколько дней, вступивший во временное командование полком полковник Веденяпин тоже уехал и тогда, я вступил во временное командование Л.-гв. Преображенским полком.
Полк стоял на позициях вблизи деревень Свинюхи и Корытница у леса "Сапог". Положение на фронте было вполне спокойное: рыли лисьи норы, усиливали проволочные заграждения, копали ходы сообщения и вели легкую перестрелку с противником. Каждый офицер отлично понимал, что с наступлением весны начнутся решительные бои, которые должны привести к окончанию войны. За это говорила огромная работа в тылу: формировалось очень много новых дивизий, усиливалась тяжелая артиллерия, изготовлялись артиллерийские склады и т. д., поэтому каждый офицер старался воспользоваться временными затишьем и поехать в отпуск. В период боев у нас в полку считалось неудобным уезжать.
По возвращении генерала Дрентельна из отпуска, я уехал на три недели в Петроград, куда прибыл в двадцатых числах февраля.
В первый же момент приезда я был поражен тем нервным настроением, которое царило там тогда - на вокзалах, в Гостинном Дворе, в Пассаже можно было видеть солдат в караульной амуниции, но по улицам ходили толпы рабочих, каждый день происходили манифестации. В собрании нашего запасного полка на Миллионной улице, во время завтрака, я был удивлен тем разговором, который вели некоторые наши офицеры: так, например, капитан Приклонский и поручик Макшеев говорили, что необходимо дать ответственное правительство, дать большие права Государственной Думе; и т. п. Приходилось с ними спорить и говорить, что когда рабочие уже вышли на улицу, тo надо сперва навести порядок, а не говорить о каких-то уступках и реформах, что необходимо прежде всего помнить, что сейчас война, что каждый русский человек, а тем более офицер, должен поддерживать правительство, а не критиковать его.
При этом я высказывал свое мнение, что так действовать, как действуют наши запасные полки, выведенные для охраны порядка, нельзя. Я видел на нескольких местах разомкнутые на один шаг друг от друга полуроты под начальством молодых офицеров в большинства не бывших на войне: эти заставы должны были не пропускать в известные районы публику, но это, конечно, не выполнялось, да и выполнять это было нельзя, так как районы не закрывались со всех сторон, вследствие чего публика набиралась с обеих сторон; она ругалась и кричала, и в конце концов всех пропускали. В результате ронялся авторитет офицеров в глазах солдат, разбалтывалась дисциплина, и толпа приучалась не выполнять распоряжений начальства. Поэтому мне казалось, что войска надо убрать и вызывать только в том случае, когда надо действовать оружием. Я эту точку зрения высказывал в присутствии полковника Павленкова; который был помощником генерала Чебыкина.
Павленков, совсем больной, учитывая серьезность положения в эти дни, решил вступить в исполнение своих обязанностей. Он, так же, как и я, возмущался мнениями, высказываемыми Приклонским и компанией.
В Петрограде я остановился у своих сестер, на Васильевском Острове. 27-го февраля, в девятом часу утра, меня вызвали к телефону. Так как я еще не встал, то просил сестру пойти переговорить. она мне сказала, что поручик Макшеев просит меня спешно Приехать на Миллионную. Предвидя что-то недоброе, я быстро оделся и, сел На извозчика, приехал в собрание на Миллионную, где поручик Макшеев мне сообщил, что в казармах гвардейской Конной артиллерии взбунтовались часть Л.-гв. Волынского запасного полка и его учебная команда, что взбунтовавшиеся Волынцы ворвались в казармы нашей нестроевой роты, заставили присоединиться к себе солдат Л.-гв. Преображенского запасного полка, а когда, находившейся там, числящийся по общей армии, заведующий полковой швальней полковник Богданов хотел выгнать Волынцев со двора, то был там же ими заколот.
В первую очередь я спросил, где командир нашего запасного полка, полковник кн. Аргутинский-Долгоруков, на что Макшеев ответил, что он вызван к командующему войсками. В это время я увидел штабс-капитана Эллиота старшего и других офицеров, служивших, как я помнил, на Кирочной. Я приказал им всем немедленно отправиться к своим ротам и находиться со своими солдатами. Одновременно с этим мне доложили, что из Градоначальства за мною прислали автомобиль, на котором командующий войсками генерал Хабалов приказал мне немедленно туда приехать.
Внизу в Градоначальстве меня встретил жандармский ротмистр, сказавши мне, что он ждет меня, так как ему приказано провести меня прямо к генералу Хабалову. Придя наверх, я нашел в довольно большой комнате генерала Хабалова, градоначальника генерала Балка, полковника Павленкова, кажется, генерала Тяжельникова - начальника штаба Петроградского военного округа и еще двух жандармских штаб-офицеров - все они были сильно растеряны и расстроены. Я заметил, что у генерала Хабалова, во время разговора, дрожала нижняя челюсть.
