1
Весть эту на остров Буян принесла Яга. Да кому и принести было, кроме Яги! То ли впрямь, как уверяла, хотелось ей Черномора из беды выручить, то ли позлорадствовать замыслила, злыдня старая. («Люблю я, – призналась она как-то Кощею, – сунуть палку в муравейник да посмотреть, как мураши забегают!»)
Прилетела она на остров в верной ступе, битой-перебитой, с трещиной по левому борту, потому что правила Яга с лихостью и бесстрашием. В одной руке пест – ступу погонять, в другой помело – след заметать. Вроде бы какой след на море? А поди ж ты, орудовала бабка помелом азартно, не одна акула по сусалам получила. А от ударов песта огромная ступа даже приплясывала.
На краю ступы, свесив за борт ножки в аккуратных лапоточках, сидела Василиса, девчушка-подросток, ученица Яги. При особо лихих прыжках ступы девчонка раскачивалась над бездной, но рискованной позы не меняла.
– Держись, Васена! – покрикивала Яга. – Свалишься в море – подбирать не стану, пусть тебя рыбы съедят!
– Не свалюсь, бабушка! Уж больно интересно мне на окиян-море поглядеть… Что это там, слева? Остров, а над ним вода столбом стоит! Уже Буян, да?
– Нет, девонька, это чудо-юдо рыба-кит. А Буян – во-он, впереди виднеется!
* * *
Хоть и разболтались дружиннички на острове, вдали от супостатов да ока начальственного, но ступу на подлете углядели. Богатырь Двадцать Третий, прозываемый Твердолобом, азартно проорал командиру из кроны старого дуба:
– Так что, дядя Черномор, летит на нас какая-то зараза!
– Огнем поперед себя пыхает? – деловито отозвался снизу дядька их морской.
– Вроде нет.
– Стало быть, Яга! – рассудил Черномор и пошел встречать гостьюшку дорогую… чтоб ее раки съели…
* * *
Стоял Черномор на скалистом берегу, из-под руки в небо поглядывал – следил, как ступа на посадку с разворотом заходит.
Крепок был богатырь, статен, косая сажень в плечах. Борода хоть и с легкой проседью, но до того уж славно кольцами вилась! И зря некоторые путали Черномора с его тезкой-карлой, что о свою сивую долгую мочалку на ходу спотыкался!
– Каким ветром тебя, Яга Велесовна, в наши края занесло?.. Э, да ты и Васенушку, птичку-невеличку, с собой прихватила!
– Да напросилась, егоза, остров Буян посмотреть.
– Девкам-то оно в радость – на богатырей глазеть, – одобрительно сказал Черномор.
Василиса фыркнула и задрала курносый носик.
– А ведь я ей говорила: дядюшке Черномору сей день не до гостей будет, – спрятала Яга в голосе змеиную радость. – Дядюшка Черномор теперь пить-есть перестанет, покой и сон потеряет, головушка от тяжких дум заболит…
– Да что стряслось-то? – рявкнул Черномор.
– Идет на тебя, касатик, туча грозная, беда неминучая.
– Вороги, что ли? Отобьемся, не впервой.
– Да кабы вороги!.. Это горе было бы с полгоря. Ты, воевода, как возьмешь свой булатный меч, как пойдешь супротивников рубить! Махнешь правой рукой – будет улочка, махнешь левою – переулочек…
– Вместе со ступою в землю вколочу, – тихо, но доходчиво прервал бабку старшой богатырь.
Яга понятливо перешла к сути:
– Решил Кощей-наш-батюшка заявиться на Буян да самолично поглядеть, каково здесь его дружиннички верные службишку несут.
Черномора шатнуло.
– Когда? – прошептали непослушные губы.
– Завтра! – с торжеством выдохнула Яга.
2
Тут надобно кое-что обсказать про Черномора-богатыря.
Был Черномор семи пядей во лбу и мог во пиру, во беседушке, за медами хмельными вести разговор вежественно, учтиво. Но для дружинников имел он словеса отборные, особые, потому как понимал душу воинскую и ведал, что пробирают эти словеса бойца насквозь, от гланд до заднего проходу.
Но людей непривычных словеса те огнем обжигают да дрожь наводят до самых пяток. А ежели услышит те словеса дева чистая да нежная, жизни не видавшая, так с перепугу может даже родить до времени. А потому в этой сказке Черномор будет речи держать как человек обычный, чином воеводы не облеченный.
Ну, почти…
* * *
– А ну, равняйсь! Разговорчики в строю!.. Девятый, я сказал или ты глухой? Подтянулись! Брюхо подобрали!.. Ах, это вы уже подобрали? Да, разъелись вы тут на харчах некупленных… Слушай меня, орлы морские! Радость у нас невыносимая. Такое счастье грядет, что впору лечь да помереть! Потому как будет завтра к нам гость дорогой – сам Кощей-батюшка!
Над берегом нависло ошеломленное молчание. И понимали «орлы морские», что не к добру прилетела Яга, но такой подлости от жизни все-таки не ждали.
Наконец богатырь Первый, друг и правая рука Черномора, подал голос:
– Арсенал да хозяйство будет проверять? Аль только строевую подготовку?
– Да кто ж Кощеевы мысли-то знает? – с досадой отозвался воевода. – Придется недоделки доделывать и неполадки ладить.
Он покосился на пригорок, где возле ступы сидели Яга и Васенка, щелкали кедровые орешки да любовались на витязей, как на скоморохов.
– Катапульта, – озадаченно сказал Восьмой. – Там в ковше Жар-Птица гнездо свила.
– И яйца отложила? – встревожился Черномор.
Жар-Птица была самой крупной ценностью острова Буяна, каковую ценность следовало охранять от супостатов, во сне видевших ее в своих дворцах. Но и катапульта, чудо механическое, была выдана Черномору лично Кощеем с оговоркой: «Сломаешь – шкуру спущу!» А такое Кощей, как известно, говорит не для красного словца.
