Я снял трубку.
— Они схватили нашу дочь, — сказала Сьюзен Родригес.
Я досчитал до пяти и откашлялся.
— Э… Чего?
— То, что слышал, — мягко произнесла Сьюзен.
— Ох, — сказал я. — М-мм…
— Линия может прослушиваться, — сообщила она. — Я буду в Чикаго вечером. Тогда поговорим.
— Угу, — согласился я. — Идет.
— Гарри, — произнесла она. — Я не… Я никогда не хотела… — Она с нетерпеливым вздохом оборвала фразу. В трубке послышался женский голос, объявлявший что-то по-испански по громкой связи. — Потом успеем. Посадку объявили. Надо идти. Часов в двенадцать.
— Хорошо, — сказал я. — Я… буду.
Она поколебалась, будто хотела сказать что-то еще, но все-таки повесила трубку.
Я сидел, продолжая прижиматься к трубке ухом. Через пару секунд в ней послышались короткие гудки.
Наша дочь.
Она сказала: «нашу дочь».
Я положил трубку. Вернее, попытался. С первой попытки я промахнулся мимо рычага. Трубка упала на пол.
Мыш, мой огромный, лохматый серый пес, поднялся со своего обычного места в крохотной кухне-нише, подошел ко мне и уселся у моих ног; взгляд его темных глаз сделался слегка встревоженным. Выждав секунду-другую, он негромко фыркнул, взял зубами трубку, положил ее на аппарат и снова поднял на меня озабоченный взгляд.
— Я… — Я помолчал, пытаясь свыкнуться с непривычным положением дел. — У меня… у меня, возможно, есть ребенок.
Мыш издал неуверенный звук.
— Угу. А мне, по-твоему, каково? — Некоторое время я тупо смотрел в противоположную стену, потом встал и потянулся за плащом. — Я… Думаю, мне нужно выпить. — Я кивнул сам себе. — Угу. Что-нибудь вроде этого… да.
Мыш огорченно вздохнул и поднялся на ноги.
— Конечно, — заверил я его. — Ты тоже можешь со мной. Черт, ты даже можешь довезти меня до дому, если что.
Большую часть дороги до Мак-Энелли я давил на клаксон. Меня это не волновало. Я ни разу ни в кого не врезался. А это ведь кое-что да значит, правда? Я припарковал свой старый, потрепанный временем и боями «Фольксваген-жук» на маленькой стоянке рядом с заведением Мака и двинулся к дверям.
Мыш негромко, но настойчиво фыркнул.
Я оглянулся. Я оставил дверцу машины открытой. Пес носом захлопнул ее.
— Спасибо, — сказал я ему.
Мы вошли в кабак.
Заведение Мака выглядит как «Чирз» после небольшого апокалипсиса. Характер интерьера определяют тринадцать деревянных колонн, расставленных с неравными промежутками. Все они покрыты резьбой со сценами из мифов Старого Света — некоторыми забавными, но по большей части зловещими. Под потолком лениво вращаются тринадцать вентиляторов. У замысловатой в плане барной стойки стоят тринадцать стульев. Столов в зале тоже тринадцать, и расставлены они на первый взгляд хаотически, а на деле — по продуманной схеме.
— Очень много тринадцати, — буркнул я себе под нос.
Время подходило к пол-третьему. В кабаке не было никого, кроме меня с псом — ну, и Мака, конечно. Мак — мужчина среднего роста и среднего сложения, с сильными костлявыми руками и сияющей лысиной без малейшего намека на растительность. Возраста он где-то между тридцатью и пятьюдесятью и щеголяет всегда в белоснежном фартуке.
Несколько секунд Мыш внимательно смотрел на Мака. Потом резко уселся на верхней площадке короткого лестничного марша, ведущего от входа, повернулся и улегся у двери, положив морду на лапы.
Мак покосился в нашу сторону.
— Привет, Гарри.
Я кое-как доплелся до стойки. Мак достал бутылочку пива собственной варки, но я покачал головой.
— Э… Я бы сказал: «Виски, Мак», — но не уверен, держишь ли ты у себя виски. Кажется, мне сейчас нужно чего-нибудь крепкого.
Мак приподнял брови и удивленно уставился на меня.
Знай вы этого парня так, как я, вы бы поняли, что для него подобный жест — все равно что для другого отчаянный вопль.
Однако он налил мне в маленький стакан чего-то такого, светло-золотого цвета, и я выпил. Горло обожгло как следует. Я выдохнул, посидел некоторое время с раскрытым ртом и постучал пальцем по столешнице рядом со стаканом.
Мак нахмурился и налил еще.
Второй стакан я пил уже не спеша. Горло, правда, обжигало все равно, зато я смог наконец сосредоточиться — для начала хотя бы на боли. Мысли сами собой начали сгущаться вокруг нее, а потом и кристаллизовываться в более или менее определенную форму.
Мне позвонила Сьюзен. Она летит в Чикаго.
И у нас с ней ребенок.
И она мне об этом не говорила.
Сьюзен работала репортером в «желтой» чикагской газетенке, специализировавшейся на сверхъестественном. Большая часть работавших там относилась к этому как к забаве, но Сьюзен верила в то, что все это взаправду. Мы с ней не раз схлестывались, пока не сошлись. Мы пробыли вместе не слишком долго — немногим меньше двух лет. Мы были молоды и счастливы друг с другом.
Наверное, я мог бы вести себя осторожнее. У всякого, кто не довольствуется ролью пассивного наблюдателя, рано или поздно появляются враги. Одна из моих врагов, вампир по имени Бьянка похитила Сьюзен и заразила ее вампирской жаждой крови. Сьюзен не превратилась в вампира — но стоило бы ей утратить контроль над собой и хоть раз отведать чьей-то крови, как процесс обращения неминуемо дошел бы до конца.
