Паводок
Авторы: Юнни Халберг
Жанры: Современная проза, Роман
Цикл: В иллюминаторе…
Формат: Полный
Всего в книге 64 страницы. Год издания книги - 2005.
«Паводок» — современная семейная хроника, рассказ о безрассудстве и заносчивости, о любви и утратах. Эта драма выходит за пределы узкой, немногословной среды маленького норвежского городка, вырастая до описания Человека и его судьбы в эпоху, когда Бог вправду умер, но из своей могилы по-прежнему карает нас за наши несчетные грехи.
Яркая, жесткая проза вталкивает читателя в реальность, которую невозможно покинуть, пока путь героев романа не будет пройден до конца. Да и тогда с нею трудно расстаться.
Читать онлайн Паводок
Юнни Халберг (р. 1962) — модный норвежский писатель, стяжавший общеевропейскую славу, сторонник направления «грязного реализма». Автор романов «Трасса» (1996), «Паводок» (2000)] «Время невинности» (2002) и «Ступай к горе» (2004). В 1998 г. удостоен норвежской литературной премии Sultprisen (премия Гамсуна) за самый яркий дебют.
По сценарию Юнни Халберга и Пола Слетауна снят фильм «Посыльный» (Budbringeren, 1997, реж. Пол Слетаун), получивший приз критики Каннского кинофестиваля.
«Паводок» — современная семейная хроника, рассказ о безрассудстве и заносчивости, о любви и утратах. Эта драма выходит за пределы узкой, немногословной среды маленького норвежского городка, вырастая до описания Человека и его судьбы в эпоху, когда Бог вправду умер, но из своей могилы по-прежнему карает нас за наши несчетные грехи.
ПАВОДОК
Роберт Йёрстад
Неделю-другую было тихо-спокойно — по телефону он не названивал, глаза не мозолил, но 29 мая лафа кончилась. Прикатил на служебной машине. Сверху, от автозаправки «Статойл», я углядел, как он притормозил возле Брекке, свернул на мост, миновал Тросетов участок и двинул дальше по ухабистому проселку. Зарулил к нашей усадьбе, вылез из машины, осмотрелся, потом быстро прошагал к крыльцу и без стука, по-хозяйски исчез в доме. Я не знал, что ему приспичило, но явился он наверняка из-за меня, как всегда. Вот надоеда! Никак от него не отвяжешься, на неделю-другую угомонится — и снова-здорово! Я вошел в закусочную. Нильс Оле орудовал за стойкой. Заметив меня, он отправил корзинку с картофельной соломкой во фритюрницу и занялся чизбургером. Бургеры у Нильса Оле классные. Хоть он и уверяет, что они точно такие же, как во всех других статойловских забегаловках, я сильно подозревал, что делает он их собственными руками.
— Что это у тебя? — Нильс Оле кивнул на бумажный пакет, который я положил на стойку.
— Настоящий провансальский цыпленок.
— Не станут они его есть, помяни мое слово.
Я покосился на корзинку с жареной картошкой. Аппетитная, прямо слюнки текут. В животе громко заурчало. С той минуты как сел в Мелхусе на автобус, я только и думал что о еде. Нильс Оле поджарил бургер, выложил на тарелку, добавил картошки. Я устроился за столиком на веранде и начал есть. Накрапывал дождь. Две с лишним недели уже поливает без передыху. Тепло, безветренно. На окрестных склонах пятнышки тумана. Я скользнул взглядом по округе. Родные места. Плодородная зеленая долина с немногочисленными солидными усадьбами. А посредине — серебряная лента Квенны, искристая, спокойно-широкая. Я любил эту реку, она была вроде как близким родственником или другом, без которого я жить не смогу. Так здорово — сесть в лодку, тихонько грести прочь от дома либо просто плыть по течению и глядеть на красное гумно в Оркерёде или на постройки и скотный двор в Вассхёуге, а если дело было вечером, я смотрел на неоновую вывеску «Статойла» наверху, в Брекке. Овцы на лесистых склонах и солнце, встающее над Хаммером. Мои коровы, медленно жующие траву и пялящие на меня пустые глянцевые глаза. Зачем мне блуждать по свету, по всяким-разным городам? Я не хочу жить в большом городе. Нужно другое — расшевелить и нашу округу, пускай и здесь кое-что происходит. Раз-другой я намекал Вассхёугу, что неплохо бы затеять сообща что-нибудь новенькое, у него ведь и деньжата есть, и инструмент, и силы, только он и слушать не стал; он не из тех, кто будет разводить страусов, кабанов или французских цыплят. В общем, я так и предполагал, но все же попытался. Вассхёуг, как все остальные, предпочитал иметь дело с «настоящими норвежскими помидорами». И с «гарантией качества», то бишь с мясом, которое наверняка не заражено где-то в Европе коровьим бешенством. Я понимал, что здешние чурбаны руками и ногами цепляются за свои драгоценные продукты. Ведь они вроде меня, тоже смотрят на окрестные холмы, задерживают взгляд на доме, потом глядят на реку с удовольствием и радуются, что все это существует и что мы здесь живем. У многих приезжих свое мнение насчет нас, выросших тут и живущих, но обычно мы на это лишь презрительно усмехаемся или, наоборот, согласно киваем, хотя на самом-то деле эти задаваки, что заявляются сюда на Пасху и летом, ни черта не смыслят. Приезжают с лыжами, фотоаппаратами и дорогой выпивкой, норовят закорешиться с местными, разглагольствуют о всяких там священных традициях и исконной естественности. Невдомек им, что Ула носит костюмы от Армани, Кари же нынче едет на семинар по вопросам культуры в Берлин, а завтра — в Нью-Йорк.
Я глянул вниз, на Мелё. Островок этот, около километра длиной, почти весь порос ельником и сосняком. Посредине подымается высокий холм, а на вершине его — старая крепость, построенная давно-давно, тысячу с лишним лет назад. Позднее на холмах в долине возвели сторожевые башни, и всякий раз, как на них загорались огни, народ спешно укрывался в крепости. Ведь сигнал предупреждал: идет шайка разбойников. Пониже крепости располагались два земельных участка: на верхнем конце одного стоял сеновал, на нижнем конце другого — усадьба Йёрстад. Белый жилой дом, черный скотный двор — длинная деревянная постройка, с задней стороны которой проделан сток да я навоза, — курятник и большой машинный сарай с гаражом. Мои предки обосновались здесь еще в конце прошлого века. Прадед был арендатором, крестьянствовал на одном из самых крутых склонов к северу от Брекке, но однажды снялся с места, поменял фамилию — из Дала стал Йёрстадом, — перебрался на Мелё и объявил его своей собственностью. С той поры летнему выпасу овец и коров на острове пришел конец. Прадед наотрез отказался как покинуть остров, так и заплатить за землю, которую начал обрабатывать. Вот бы мне встретить такого человека!
