Эдек присвистнул сквозь зубы и многозначительно покачал головой.
— Сам понимаешь… — повторил он и задумчиво посмотрел вперед.
Здзих перевернулся на спину, подложил руки под голову и взглянул в небо. В вышине плыли белые облака. Где-то там, под голубым куполом, их трепал ветер, создавал из них фантастические фигуры причудливых очертаний.
— А оружие? — спросил Здзих и замер в ожидании ответа.
Эдек только таинственно улыбнулся. Воображение досказало Здзиху остальное. «У них-то должно быть оружие, — думал он, следя за кучевым облаком, которое теперь приняло форму сказочного замка. — Эдек молчит, потому что это тайна, понятно».
Он повернулся на бок и посмотрел вперед. Внизу лежал город Островец. Близкий, родной город, знакомый с детства. Он не изменился за последние годы.
Такой же, как всегда, темный дым грозно и беспокойно клубился над трубами островецких заводов, чтобы затем медленно потянуться вверх, упорно отыскивая дорогу к хмурому небу. Город лежал в котловине, окруженный рабочими районами. На его южной окраине серой стрелой взлетало ввысь шоссе на Опатув.
Эдек украдкой поглядывал на Здзиха, который в темном пиджаке и серых брюках гольф казался ниже, чем был на самом деле. Рыжевато-светлые волосы, которые он всегда старательно зачесывал назад, упрямо спадали на лоб. Узкие, плотно сжатые губы говорили о настойчивости и выдержке. С этой стороны Эдек знал Здзиха даже слишком хорошо. Худая, мальчишеская фигура Здзиха плохо вязалась со сосредоточенным взглядом его голубых глаз, со всем его обликом — обликом серьезного взрослого человека. И это чисто внешнее противоречие бросалось в глаза каждому, кто имел возможность повстречаться с ним хотя бы на короткое время.
Всего несколько дней назад Эдек пришел из «леса» и вскоре должен был вернуться туда. Он понял, ради чего Здзих вытянул его сегодня на эту прогулку. Он видел устремленные на него возбужденные, нетерпеливые глаза парня.
Стояла весна. Свежий запах зелени манил и звал на простор. Эта зима тянулась особенно долго. Здзих не мог дождаться ее конца. На протяжении бесконечных ночей и безнадежных дней он страдал от избытка энергии, не находившей выхода. Его злило, что на него все еще смотрели как на ребенка. А ведь он не был слепым, видел и понимал многое. И еще раз он мысленно вернулся к последним годам.
Не так давно, году в сорок первом, к ним приехал незнакомый мужчина. Дверь ему открыла мать.
— Мариан, это к тебе, — сказала она отцу и ушла из комнаты.
Отец долго разговаривал с незнакомцем, который просидел до позднего вечера. Когда наутро Здзих проснулся, дома никого, кроме родителей, уже не было.
Это посещение взволновало отца, но он постарался скрыть его от соседей. Но именно с того дня все и началось. Незнакомые люди приезжали все чаще, оставались ненадолго и исчезали. Отец Здзиха стал серьезнее, задумавшись, ходил по комнате, меньше разговаривал, зато все чаще пытливо поглядывал на сына. Здзиху казалось, что у отца появилась какая-то тайна, которая гнетет его и вместе с тем придает ему новые силы и энергию. Именно так ведет себя человек, который в горном бездорожье нашел наконец нужную тропинку и проворно, хотя и не без труда, взбирается по ней вверх.
Отец не раз разговаривал с сыном. Как-то, еще до войны, вернувшись из школы, Здзих застал отца мрачным и задумчивым. Сын чувствовал, что отца мучит нечто такое, в чем он не может признаться. Здзих прямо спросил его об этом. Тот ответил не сразу. В задумчивости он гладил свой колючий подбородок, подыскивая нужные слова.
