Паразитарий

Паразитарий

Авторы:

Жанр: Современная проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 210 страниц. У нас нет данных о годе издания книги.

Роман-антиутопия написан Ю. П. Азаровым, выдающимся педагогом современности, художником, писателем, чьи книги переведены и высоко оценены в США, Канаде, Индии, Китае, Японии, в странах Европы, СНГ. Этот роман-антиутопию критики назвали произведением на уровне самых высоких шедевров мировой культуры.

Главный герой романа приговорен к эксдермации — снятию кожи в показательном шоу. Он мучительно ищет выход из своего трагического положения, повсюду сталкиваясь с фарисейской ложью, издевательствами и бесправием.

Анализируя развитие культуры за последние две тысячи лет, автор утверждает: без духовно-правовой идеологии с главенствующими ценностями Любви, Свободы и Социальной справедливости, без общенациональной идеи не может быть ни эффективной политики, ни сильного государства.

В романе органично сочетаются пророческие предсказания, фантасмагории, синтез наук, культур и искусств и реализм остро сатиры. В нем крик художника, предупреждающий о роковых опасностях. Но это крик не отчаявшегося человека, а скорее боевой клич, зовущий на битву с паразитарными устоями бытия во имя торжества высоких общечеловеческих идеалов.

***

Главный герой романа приговорен к эксдермации — снятию кожи в показательном шоу. Он мучительно ищет выход из своего трагического положения, повсюду сталкиваясь с фарисейской ложью, издевательствами и бесправием.

Анализируя развитие культуры за последние две тысячи лет, автор утверждает: без духовно-правовой идеологии с главенствующими ценностями Любви, Свободы и Социальной справедливости, без общенациональной идеи не может быть ни эффективной политики, ни сильного государства.

В романе органично сочетаются пророческие предсказания, фантасмагории, синтез наук, культур и искусств и реализм острой сатиры. В нем крик художника, предупреждающий о роковых опасностях. Но это крик не отчаявшегося человека, а скорее боевой клич, зовущий на битву с паразитарными устоями бытия во имя торжества высоких общечеловеческих идеалов.

***

И вдруг голубое пламя полоснуло по моему сердцу — это девочка лет шести, льняные волосы, розовое личико, алая бархатная курточка, а на лбу комарик, я быстрым движением касаюсь ее лба, а девочка вскрикивает, и от этого крика слезы на моих глазах и режущая боль в груди — невидимым спрутом подкрался обморок, и я вот-вот упаду, а голубое пламя полыхает передо мною, пристально всматриваясь в мои глаза: "Кто ты? Ты с ними?!" И наотмашь по моей щеке широкой, шершавой, жесткой ладонью, это толстенький зеленомундирный ариец Вальтер меня, одиннадцатилетнего, который кинулся защищать Розу Зитцер, — их всех закопали в огороде, у ее мамы была рука без двух пальцев, а ее папа, аптекарь, казался мне совсем стареньким, он был тихий, как майский вечер, всегда молчал и хорошо улыбался моей маме, которая всегда говорила: "Зитцеры — хорошие евреи". Они нас приютили перед самой войной, когда мы от тети Гриши ушли, мама стряпала у них на кухне, помогала Розиной маме, потому что у нее не было двух пальцев, а когда снег сошел, я видел в огороде руку без двух пальцев, и, наверное, рядом была Роза, такая светленькая, такая чистенькая, она всегда улыбалась, когда встречалась со мной… Когда теперь говорят, что точкой отсчета философии, этики, искусства должен быть Освенцим, где пламя пожирает живую плоть, живые души, живую ткань Бытия, я думаю о том, что моей точкой отсчета должна была бы стать Роза Зитцер. Но не стала, потому что ее лик переведен был мною в мое обыденное, стершееся, пошлое сознание, потому что всю свою жизнь я предавал свою Любовь, свою Трепетность, свой Божий Дар.

Книги Азарова — это глубинная психологическая проза.

Лев Аннинский, критик

Читать онлайн Паразитарий


Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв.

Откровения Иоанна, гл. 3, 1.

Ты настолько прав, насколько твое деяние угодно Богу.

Из бесед с самим собой

К читателям

Естественно, я не могу себя считать автором этого труда, поскольку он создан замученным гением Степана Сечкина. А эти записки были действительно найдены мною на Каменном мосту, где после шестого перехода на рыночные отношения был сшиблен каким-то лихачом фонарный столб. Причем этот злосчастный столб был сшиблен не тогда, когда податливых граждан обчистили, как последних балбесов, а тогда, когда поголовное большинство уже не в состоянии было не только поднять светильник, но и волочить ноги. Именно в те дни я оказался на Каменном мосту, где фонарный столб уже не освещал ближние и дальние перспективы, а согнутый и искореженный, как нынешний наш режим, валялся на асфальтовой дорожке. Нижняя часть столба была чугунной, и кусок литья во время удара отлетел. В образовавшуюся дыру можно было сунуть далеко не одну рукопись. Когда я подошел поближе, откуда-то из глубин столба послышался молящий голос: "Возьми, возьми же…" Поверьте, у меня по коже мороз прошел. Какая-то сила заставила взять рукопись, на которую была наклеена крохотная фотография женщины с младенцем. Сходство с Божьей Матерью было достаточно явным, но это была не Божья Матерь: слишком приземленным было изображение, а глаза ребеночка точно переливались искрящимся топазом. Да, именно топазом. Дымчатым. Посмотришь сбоку — пробивается прозрачная сероватость, а прямо — две смородинки, омытые водой. Я оглянулся. Никого не было вокруг. Я схватил папку. В ней было шестьсот сорок страниц убористого текста и три кассеты. На одной из них было даже не письмо, а скорее черновик вступления к запискам. Я счел необходимым предварить произведение Сечкина[1] этим черновым наброском.

Вот оно, это авторское обращение: "Убедительно прошу рассматривать мои записки лишь как часть той правды, которая отражает существо моего реального и нереального бытия. Могу поклясться чем угодно, в моих записках все достоверно, начиная от бородавки на левой щеке Агриппины Домициановны Зубаревой (настоящая фамилия Агенобарбова) и кончая легкой хромотой на правую ногу, но не Хромейки, который был горбат, а Горбунова, которому за неуспеваемость по пению классный руководитель сначала указкой, а затем эпидиаскопом отбил ступню.

А ирреальным казались даже мне не столько мои очищающие душу полуобморочные состояния, сколько сопутствующие им элементы ясновидения. Это могут подтвердить все, кто соприкасался со мной: тот же Горбунов или Хобот, а еще точнее, лучший шпилевой и содержатель меблированных игорных комнат, предпочитавший всем играм "двадцать одно" и сожалевший о том, что только одна опера посвящена этому восхитительному состязанию ума и сердца. Элементы пророческих предсказаний зафиксированы также медицинской экспертизой, проведенной самым тщательным образом перед моей насильственной смертью. Из всего этого вовсе не следует, что я нездоров или психически ненормален. Напротив, я всегда был в отличной спортивной форме. Не гнул подков, но запросто жонглировал двухпудовой гирей. У меня даже перед распятием были отличный пульс и давление в пределах нормы.

Если уж и говорить о моем мучительном своеобразии, то оно, я убежден, продукт паразитарного бытия. А мучительность-то главным образом оттого, что видения сопровождались, как правило, острой болью глазного яблока. Моя болезнь смущала докторов, стоявших, мягко говоря, на догматических позициях.

Один психиатр мне прямо сказал:

— Вы нам изрядно поднадоели. Давайте сговоримся на таком диагнозе: паразитарус эхинококкус обыкновенный, спровоцированный укусом энцефалитного клеща, завезенного из Марихуании с тремя колорадскими жуками во время одной из шестидесяти холодных войн.

Мне его предложение показалось странным. И я ответил:

— Представьте себе, у вас фурункул, а вам предлагают: "Давайте порешим: у вас не фурункул, а СПИД, экспортированный из Заокеании тремя беглыми каторжниками во время любвеобильных объятий наших президентов, поставивших целью перехитрить самих себя, а также народы Шакалии, Пегии и Каледонии".

— Не хотите, как хотите, — злобно улыбнулся эскулап. — Падайте себе в обмороки на здоровье, а нас оставьте в покое.

Другой врач покачал головой:

— Типичный демократус паразитарус. Это данные семи синегальских машин и восьми агрегатов с острова Фиджи — лучшая в мире диагностика, мы ее едва освоили. Можно сделать еще авгиографию, но уже отечественным способом.

— Что это такое?

— Мы без наркоза вспарываем вам глотку, вставляем металлический, желательно нержавый зонд и окрашиваем ваши мозги в фиолетовый цвет — это даст нам возможность получить достоверную картину сосудов…

— А потом меня обвинят в причастности к шовинистической партии фиолетовых?! Да я вас разукрашу в такой цвет, что вас родная мама не узнает! — Я сильно вскипел. И даже упал в обморок.

Господи, как же чудно все представилось мне тогда. Залитая солнцем арена цирка. Я беру в одну руку горсть кадмия красного, а в другую киноварь пурпурную и перекрашиваю физиономию врача. И это уже не врач, а император Нерон, который еще в 62 году принял решение не просто казнить Апостола Павла, но и согласно римским нравам сделать из казни праздник, из зрелища — публичные игры с представлением, с двойным снятием кожи: небывалая эксдермация!


С этой книгой читают
Вдохновение. Сборник стихотворений и малой прозы. Выпуск 4

Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.В четвертый выпуск вошли произведения 21 автора, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.


Ладья тёмных странствий. Избранная проза

Борис Александрович Кудряков (1946–2005) – выдающийся петербургский писатель, фотограф и художник. Печатался в самиздатском сборнике «Лепрозорий-23», в машинописных журналах «Часы», «Обводный канал», «Транспонанс». Был членом независимого литературного «Клуба-81». Один из первых лауреатов Премии Андрея Белого (1979), лауреат Международной отметины им. Давида Бурлюка (1992), Тургеневской премии за малую прозу (1998). Автор книг «Рюмка свинца» (1990) и «Лихая жуть» (2003). Фотографии Б. Кудрякова экспонировались в 1980-х годах на выставках в США, Франции, Японии, публиковались в зарубежных журналах, отмечены премиями; в 1981 году в Париже состоялась его персональная фотовыставка «Мир Достоевского».


Черное солнце

Человечество тысячелетиями тянется к добру, взаимопониманию и гармонии, но жажда мести за нанесенные обиды рождает новые распри, разжигает новые войны. Люди перестают верить в благородные чувства, забывают об истинных ценностях и все более разобщаются. Что может объединить их? Только любовь. Ее всепобеждающая сила способна удержать человека от непоправимых поступков. Это подтверждает судьба главной героини романа Юрия Луговского, отказавшейся во имя любви от мести.Жизнь однажды не оставляет ей выбора, и студентка исторического факультета МГУ оказывается в лагере по подготовке боевиков.


Голоса

«Одиночество среди людей обрекает каждого отдельного человека на странные поступки, объяснить смысл которых, даже самому себе, бывает очень страшно. Прячась от внешнего мира и, по сути, его отрицая, герои повести пытаются найти смысл в своей жизни, грубо разрушая себя изнутри. Каждый из них приходит к определенному итогу, собирая урожай того, что было посеяно прежде. Открытым остается главный вопрос: это мир заставляет нас быть жестокими по отношению к другим и к себе, или сами создаем вокруг себя мир, в котором невозможно жить?»Дизайн и иллюстрации Дарьи Шныкиной.


Жить, обгоняя рассветы

Эта книга написана для тех, кто очень сильно любил или все еще любит. Любит на грани, словно в последний раз. Любит безответно, мучительно и безудержно. Для тех, кто понимает безнадежность своего положения, но ничего не может с этим сделать. Для тех, кто устал искать способ избавить свою душу от гнетущей и выматывающей тоски, которая не позволяет дышать полной грудью и видеть этот мир во всех красках.Вам, мои искренне любящие!


Таежный робинзон

«Слова… будто подтолкнули Ахмада. Вот удобный случай бежать. Собак нет, ограждения нет, а в таежной чащобе какая может быть погоня. Подумал так и тут же отбросил эту мысль. В одиночку в тайге не выживешь. Без еды, без укрытия и хищников полно.…В конце концов, смерти никому не дано избежать, и гибель на воле от голода все-таки казалась ему предпочтительнее расстрела в одном из глухих карцеров БУРа, барака усиленного режима».Роман опубликован в журнале «Неман», № 11 за 2014 г.


Три ветки мимозы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В старом танке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Человек из Назарета

Земная жизнь Иисуса Христа, увиденная глазами человека двадцатого века. Автору удалось создать свои, совершенно неповторимые образы Христа, Иосифа, Марии, Иоанна Крестителя. В романе действуют многочисленные исторические персонажи, широко представлены детали быта Иудеи двухтысячелетней давности, и в то же время — это роман о сегодняшнем дне, о неизменных с момента сотворения мира человеческих страстях, о непостижимом во все времена Божием Промысле.


Исчезнувший
Жанр: Боевик

У Мешковского пропадает друг и коллега по прозвищу Четыре Глаза. Сходил в ночной клуб «Колизей», повздорил с охранниками — и пропал. Встревоженный Мешковский начинает поиски, но «Колизей» внезапно сгорает. Дотла. Казалось бы, ниточка оборвалась, но тут Мешковского похищают бандиты и пытаются внушить ему, что это он со своим пропавшим другом устроил пожар в ночном клубе. И тому ничего не остается, как удрать по-английски и постараться выяснить, что происходит, кому и зачем понадобилось вешать на таксистов заведомо неоплатный долг.


Другие книги автора
Семейная педагогика. Воспитание ребенка в любви, свободе и творчестве

Перед вами уникальная книга – настоящая энциклопедия воспитания ребенка. Яркое и фундаментальное пособие по семейному воспитанию станет настольной книгой для каждого родителя. Юрий Азаров, выдающийся отечественный педагог и гуманист, делится советами, как воспитывать ребенка в любви, творчестве и свободе. Автор просто и наглядно рассказывает о своей системе ускоренного развития талантов детей. Как бороться с детскими стрессами? Как воспитать трудолюбивого, физически и духовно здорового ребенка? Как пробудить и развить талант ребенка средствами искусства, игры и труда? Прочитавшие книгу узнают ответы на эти и многие другие вопросы.


Семейная педагогика

Представленная книга является идеальным пособием для фундаментальной подготовки студентов пединститутов к экзаменам. В издании на ярких жизненных примерах подробно рассмотрены вопросы воспитания детей в семье, изложена уникальная авторская методика ускоренного развития творческих способностей ребенка как достойного гражданина общества. Важнейшим достоинством новой книги автора также является органическое соединение высокой теории с педагогическими технологиями.Автор книги, выдающийся ученый и педагог, рассматривает вопросы воспитания детей и молодежи, дает ясные ориентиры в выборе средств и направлений воспитания, рассказывает, как воспитать трудолюбивого, талантливого, физически и духовно здорового человека под знаком безусловной любви и возвышающей душу свободы.


Печора

Роман-газета, 1990 г., № 3–4 (1129–1130). 1954 год. Общество накануне больших перемен. После смерти Сталина и Берии началась реабилитация политических заключенных. Но, оказывается, что отречься от сталинизма легко лишь на словах. Практически же очень непросто, ибо, как поясняет автор, "он в наших душах, в способах чувствования, общения… Мы пригвождены к дорогам, уводящим нас от храмов. Пытаясь сорвать свое тело с крестов, мы оставляем на гвоздях окровавленные лоскуты своих душ — а это боль адская!".


Новый свет

Мое сознание раздваивалось с активной торопливостью. С одной стороны, было все же стыдновато облачаться в одежды новоявленного лжепророка, а с другой — так хотелось предстать в роли глашатая новой веры, чтобы этак мудро и беспрепятственно вещать истины, иметь учеников и, кто знает, может быть, и пострадать за общее дело. Я понимал, что верхом неприличия является поиск славы ради славы, понимал, что подлинная добродетель не нуждается в шумливой саморекламе, и вместе с тем вселившийся в меня мессия уже кликушествовал.