Папины письма. Письма отцов из ГУЛАГа к детям

У меня в доме тоже хранится большая папка писем. Большая часть этих писем — из тюрем и ссылок. Только они не папины, а дедовы. А над столом висит фотография, которую я недавно получила в архиве КГБ: профиль, анфас. Это фотография, которую сделали сразу же после третьего ареста моего деда. Это история нашей семьи, это история нашей страны. История нашей истории…

Миллионы граждан великой страны, строившей светлое коммунистическое будущее, были принесены в жертву этой утопии. Десятилетиями страна жила в атмосфере пафоса и террора, страха и восторга, повального доносительства и военно-патриотической истерии. Обратной стороной великих строек коммунизма были бесчисленные лагеря, в которых содержались в чудовищных условиях истощенные голодом и непосильным трудом строители великой утопии. Их хоронили с бирками на ногах, голых, в безымянных могилах. Это были миллионы людей, лишенных нормальной человеческой жизни, — дома, семей, детей, профессиональной работы. Единственной живой связью заключенных с оставленным миром были письма к семьям — женам и детям…

Большая часть отцов, писавших письма своим детям, так никогда их и не увидела. Мало кто из них вернулся, почти все они были расстреляны или умерли ранней смертью от голода и непосильной работы. Сейчас уже нет на свете и многих адресатов, их детей. Но в архивах общества «Мемориал» хранятся эти драгоценные письма — великий памятник любви.

В предлагаемом сборнике шестнадцать свидетельств-документов. Приведенные письма — то, что чудом сохранилось. Многие годы даже хранить эти родительские письма было подвигом. А сколько мы видели в архиве групповых фотографий с вырезанными или густо зачеркнутыми лицами тех, кто был репрессирован. Здесь приведено лишь несколько историй загубленных жизней из многих миллионов подобных же, но бесследно растворившихся в потоке российской истории. Невинных людей, попавших в мясорубку Большого террора. Тем дороже сохранившиеся свидетельства. Кто эти шестнадцать отцов, чьи письма приводятся в этом сборнике? Бывший военный, бухгалтер, врач-педиатр, инженер, агроном, химик, ботаник, архитектор, историк… Все они люди культурные, а некоторые — выдающиеся ученые, интеллектуалы, золотой запас нации. Но объединяет этих разных отцов не только любовь к оставленным детям, но и огромное желание продолжать их воспитание, формировать их внутренний мир, давать им нравственные ориентиры, направлять их образование.

Большое расстояние и неопределенность срока, который может длиться разлука, только подогревали остроту любви и тоски. Может быть, они не стали бы такими прекрасными отцами и воспитателями, если бы оставались в семьях, и не тюремное заключение, а рутина жизни отъединяла бы их от детей, но именно эфемерность надежды возводила эти отношения на невиданную высоту. Все шестнадцать отцов совершали подвиг передачи ценностей, которые они считали самыми важными, своим детям — и тот, который просил «никогда не сомневаться в моей честности перед Партией, Родиной, вами», и тот, который «добровольно отказался от всех преимуществ класса, в котором я родился», и тот, кто напишет: «С ненавистным режимом ничего общего у меня нет, кроме бешеной ненависти к нему…» Этот последний и был единственным из этих шестнадцати, обвинение против которого не было надуманным и фальшивым. Он был троцкистом. Все они объединены общей бедой, и именно это обстоятельство их чувства к детям обостряет, умножает многократно, возводит в высокую степень. Отцовский инстинкт, побуждающий передавать детям навыки жизни и начатки профессии, здесь концентрируется до предела. И как же много любви, энергии, заботы вложено в эти теперь обветшавшие листики дешевой бумаги, исписанные убористым и мелким почерком, чтобы побольше уместилось, потому что и лист бумаги, и конверт, и марка — драгоценности тюремного быта.

В те годы, когда писались эти письма, узник одиночной камеры Владимирской тюрьмы, русский мистик Даниил Андреев переживал свои озарения, а впоследствии создал огромную религиозно-философскую систему большой сложности, в которой описал показанную ему в видениях картину мира. Это был эзотерический трактат огромного объема — «Роза мира». Его книга скорей всего представляет интерес как памятник истории, подвиг творческого духа, а не как достижение науки. Но одна простая мысль выражена в этой книге, высказана необычайно свежо и сильно. В планетарной, вселенской борьбе сил света и тьмы побеждает любовь. «Папины письма» — свидетельства такой побеждающей любви.

В этой книге, подготовленной архивом Международного общества «Мемориал», собраны истории шестнадцати семей, сохранивших письма отцов, отправленные детям из сталинских лагерей. Задача авторов — не просто проиллюстрировать письмами отдельные судьбы, но прежде всего показать, какую огромную роль в сохранении семейной памяти о репрессиях сыграла переписка.

Весточки из тюрем и лагерей, записки, переданные из следственных камер, выброшенные из эшелонов, которые везли заключенных в лагеря ГУЛАГа, письма родных и близких, следовавшие в обратном направлении, — к тем, кто был оторван от них надолго, порою навсегда, — составляют важнейшую часть мемориальского архива. И это не случайно — ведь одной из главных задач созданного в 1989 году Международного общества «Мемориал» стало формирование архива как места памяти, личной и семейной, о жизни и судьбе человека в эпоху репрессий. Очень часто лишь несколько писем, одна-две фотографии и справки, спрятанные в коробке из-под печенья или в старом портфеле на антресолях, и есть главное и единственное хранилище российской семейной памяти первой половины XX века. В редких случаях удавалось сберечь хотя бы родительский книжный шкаф или письменный стол. Такая роскошь была доступна лишь очень немногим семьям, если кому-то из родственников удавалось избежать ареста, высылки и чудом сохранить остатки семейного гнезда. Поэтому и возникла идея создать в «Мемориале» такое место, куда можно было бы принести свои осколки семейной памяти, соединив их с тысячами других.