Памятник

ОН был установлен на центральном космодроме. Сложная система лазерных лучей объёмно и рельефно вырисовывала в воздухе сочетание Серпа и Молота. Под ними стояла шестиметровая человеческая фигура, сотканная из света и до невероятности похожая на живую. Она выражала глубочайшую скорбь. Руки со сцепленными пальцами. Лицо с горьким изгибом губ. Глаза, наполненные слезами. Казалось, что они вот-вот скупо, по-мужски, потекут по впалым щекам космонавта.

Памятник назывался «Последняя ошибка». Его создали лет двести назад. Но и тогда люди уже не знали, что такое трагическая ошибка.

В прошлом на Земле заблуждались часто. Говорили даже, что вообще человеку свойственны ошибки. Дорого обходились они людям. Но чем глубже проникали земляне в законы природы и общества, тем реже они ошибались. Стала привычной другая поговорка: «Лучше умереть, чем ошибиться». Наконец настало время, когда ошибки, как и болезни, исчезли совершенно. О них забыли, как забывают взрослые о своих детских не всегда безобидных шалостях.

Но однажды вновь была допущена ошибка. Это случилось с космонавтом, командиром корабля, прославленным Улес-Буном. Он вернулся из космоса, разрыдался на космодроме и умер через пять лет, хотя ему шёл всего сто сорок первый год и до старости было далеко. Слёзы и горе пожирают жизнь. Потому он и умер раньше времени.

Вот тогда и воздвигли на космодроме памятник «Последняя ошибка». И теперь она действительно была последней, а Улес-Буна в назидание всем, кто после него отправлялся в космос, прозвали «Командором, Который Ошибся».

КОРАБЛЬ Улес-Буна был первым разведчиком, пересекшим границу солнечной системы.

О солнце и планетах, вращающихся вокруг него, о пространстве и времени внутри солнечной системы люди знали почти всё, как о паре или электричестве в XX веке. Многое было известно и о других звёздных системах. Учёные разбирались в хаосе лучей, идущих из космоса. Каждую частицу заставили говорить, и она рассказывала о процессах, породивших её. Среди учёных встречались настоящие следопыты космических-лучей.

Одни частицы были естественного происхождения. Но встречались и другие — возникшие в результате деятельности мыслящих существ. На Земле безошибочно могли определить, в какой звёздной системе и когда впервые заработал реактор, где мыслящие существа сумели овладеть атомной энергией, у какой звезды летают космические корабли и как работают их двигатели: на атомном, плазменном или фотонном горючем. Любое такое проявление жизни оставляет след в виде определённых частиц. Расшифровать эти следы было нетрудно, потому что земляне ушли вперёд в своём развитии и хорошо знали подобные процессы.

Но из одной точки галактики долетали до Земли частицы, не поддающиеся полной расшифровке. Учёные могли сказать лишь одно: частицы идут от планеты, на которой существует общество, во многом обогнавшее землян. Космические лучи говорили о каких-то гигантских преобразованиях, пока недоступных и непонятных людям.

Именно в эту точку галактики и повёл свой корабль Улес-Бун. Его могли бы направить и к другим звёздным системам с явными признаками жизни. Но там люди увидели бы повторение уже пройденных ими этапов развития. А здесь, на этой таинственной планете, обитал разум более мощный, чем человеческий. Здесь было чему поучиться. И земляне, построив первый корабль, способный преодолеть межзвёздные расстояния, дали прославленному космонавту Улес-Буну наказ — войти в контакт с инозвёздными жителями.

Полёт был рассчитан на два земных года. Наука уже решила головоломную проблему пространства и времени. Поэтому и у оставшихся на Земле, и у команды корабля время шло одинаково.

В состав экипажа, кроме командира Улес-Буна входили два, академика — женщина Мари-Ала и мужчина Гри-Лак. Четвёртым был шимпанзе Стар.

Оба академика знали и устройство корабля, и астронавигацию и в непредвиденном случае могли заменить командира. По вождению межзвёздных кораблей они были специалистами средней руки. Улес-Бун славился как навигатор ультракласса. Но, зато в других областях человеческих знаний он далеко уступал обоим учёным. Они-то и должны были, если удастся, понять и освоить то новое, чем располагали инозвёздные обитатели.

Шимпанзе Стар был взят как экспонат, показывающий предступеньку в развитии человеческой цивилизации.

За первый месяц полёта на корабле не произошло ничего существенного. Распорядок дня сохранялся земной. Всё стало постепенно привычным, и люди привыкли друг к другу.

Гри-Лак, входя к завтраку в общую каюту, обычно заставал там Улес-Буна и вместо приветствия спрашивал:

— Как дела?

— Идём по следу, — коротко отвечал командир.

Это значило, что автоматический астронавигатор ведёт корабль в пучке таинственных частиц, летящих от далекой планеты, которую учёные назвали Лидером, то есть Ведущим.

Обменявшись двумя «фразами, мужчины садились к столу и ждали, когда придёт Мари-Ала. Ждал и Стар в своей клетке, невидимой для глаз. Она состояла из силовых линий, эластичных, как каучуковые ленты, и прочных, как вещество, из которого состоял корпус корабля.

Мари-Ала появлялась в общей каюте ровно в восемь часов. Мужчины приходили раньше только потому, что им было приятно поджидать единственную в экипаже женщину.