Память сердца

ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

(Вместо пролога)

Давно отгремели военные грозы. Но жива о них память. Те, кто были рядом на фронте и в тылу, навсегда связаны крепкой дружбой. Теснее всяких родственных уз объединяет пережитое в войну.

В этот мирный день, спустя много лет после войны, я спешила в один из новых домов на Нижегородской улице не по срочному вызову. Меня уже давно не приглашают к больным. Шла на семейный праздник к людям, с которыми навсегда породнили суровые военные годы.

Вот и нужный дом. Лифт бодро тянет наверх. Нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает бабушка Уля:

— Пришла, касатка!

За большим обеденным столом шумно, тесно… Плечом к плечу — четыре поколения Ивановых, работавших и работающих сегодня на 1-м Государственном подшипниковом заводе, их гости с родного предприятия. Среди черных и русых голов выделяется устоявшаяся, мудрая седина главы рода — Никифора Ивановича. На добротных пиджаках и военных кителях — золото орденов, бронза солдатских медалей. У Михаила Ивановича Иванова — внука деда Никифора — медаль лауреата Государственной премии.

Меня захватывает поток приветственных возгласов бесконечно дорогих мне людей. Здороваясь с каждым, обхожу стол.

— Садись рядом, ягодка! — усаживает бабушка Уля. — Самое почетное место: между собой и Петей, — замечает Михаил.

— Теперь полный кворум, — торжественно объявляет дед Никифор и оглядывает из-под хохлатых бровей застолье. Но не удержался: вздохнул. Нет за этим столом сына Ивана — отца Михаила и Петра. Погиб, защищая столицу. Порадовался бы сейчас на орлов-сыновей. Дед Никифор смотрит на внуков поочередно, и я ловлю себя на том, что следую за его взглядом.

Смотрю на Петю — Петра Ивановича Иванова. Это он виновник сегодняшнего торжества. Защитил диплом инженера, а его бригаде присвоено звание коммунистической.

Как он хорош сейчас! Широкоплечий, голубоглазый. Глянул на меня, засмущался. А мне припомнился далекий 1943-й. На белом желобе медицинских весов захлебывается плачем новорожденный. Его хрупкое, слабое тельце так легко вычеркнуть из жизни первой же болезни. Но доктор Миловидова уверенно говорит:

— Не плачьте, мамаша, вытянем вашего Петю. Вот рецепт на донорское молоко и питательные смеси.

И еще одно событие пришло на память. В сорок четвертом, на дне рождения годовалых, который мы справляли в детской консультации, Петя, сидя в ряду пяти именинников, так яростно дудел на красной дудочке, что свалился с табуретки. Давно это было. Ой как давно…

Один из почетных гостей поднимает бокал с шампанским.

— Поздравляю тебя, Петя, и твоих родных не только с тем, что в вашей большой семье, где столько разных профессий, одним инженером стало больше. Это заслуга и семьи, и нашего Первого подшипникового завода, где большинство Ивановых работало или работает. И тост мой не только за Петра, но и за всех вас, за ваш доблестный труд, доброту и любовь к людям!

Слева от бригадира во весь рост поднялись семь подтянутых, ладно скроенных парней.

— За Петра! — в один голос сказали они.

— За Петра! — хором ответили Ивановы и, чокнувшись с Петей строго по старшинству, снова сели за праздничный стол.

Дед Никифор ласково глянул на внука.

— Вот ты теперь дипломированный специалист, бригадир одной из лучших на заводе коммунистических бригад. В общем, человек сложившийся, совсем взрослый. Скажи, какая у тебя генеральная линия жизни?

— Генеральная линия? — Петр не ожидал такого вопроса, но ответил сразу: — Как и у всего народа. Жить и работать по-ленински.

— Молодец, внук! — похвалил дед. — Дельно говоришь, бригадир.

Семейное торжество продолжается. Бьют в потолок пробки от шампанского, звучат пожелания Петру самого наилучшего. Предоставил Никифор Иванович и мне слово.

Встаю. И вдруг горло перехватывает волнение. Передо мной не сегодняшнее семейное застолье, а далекий сорок первый год, настороженная, заснеженная Москва.

Слышу гул станков, шум прессов, тяжелое дыхание роликового цеха 1-го Государственного подшипникового завода. И вдруг будто меня окликают по имени. Надо брать свой фибровый чемоданчик со списком больных и средствами первой помощи и идти туда, куда зовут, где очень нужна.

Ко мне внезапно возвращается наша военная молодость…

Память выхватывает, высветляет из казалось бы забытого, давно прошедшего времени отдельные яркие эпизоды, и они, выстраиваясь цепочкой, воссоздают картину тех грозных дней — самоотверженный труд москвичей во имя одной великой цели — победы над врагом. А где труд, там и жизнь. Обычная жизнь обычных людей: с горестями, радостями, болезнями…

Попробую рассказать об этих людях…

Первый подшипниковый завод по-военному суров. Окна корпусов — в белых бумажных крестах, с крыши заводоуправления, где еще так недавно сверкала эмблема 1-го ГПЗ — вращающийся подшипник, глухо бьет зенитка. Завыла сирена воздушной тревоги и, перекликаясь с ней, где-то под мостом загудел бронепоезд. Над головой — вой вражеских моторов. Разгораясь, зловеще шипят сброшенные врагом зажигалки. Ухают взрывы фугасок. Это самый сильный налет. Но дежурные МПВО, вооруженные совками и ведрами с песком, начеку. Голубоватые щупальца прожекторов шарят по черному небу. Скрестив лучи, передают друг другу крестик фашистского самолета. Враг ожесточенно бомбит завод, пытаясь вывести из строя жизненно важные цехи.