Глава 1
Встреча через двадцать пять лет
Все люди на кого-то похожи, это общеизвестная истина. Случается, что мы заменяем все определения для характеристики человека одним словом: кошечка, или бультерьер, или кляча, или свинья, а то и просто зверь. И всем понятно, каков характер человека, о котором говорят, пусть даже истинные нрав и поведение указанного животного не соответствуют общепринятому представлению о нём.
Бывает сходство чисто внешнее. Например, сотрудница моей мамы как-то сказала: «Все люди похожи на какое-нибудь животное: одни — на белку, другие — на лисицу, кто-то — на кролика, а вы, Наталия Александровна, только не обижайтесь, похожи на енота-полоскуна. Я принесу картинку». Картинку она так и не принесла, ведь в то время не было Интернета, чтобы запросто можно было скачать оттуда что угодно и когда угодно, так что приходилось копаться в книгах, а не в каждой книге имелось изображение енота-полоскуна. Мне этот зверёк очень симпатичен, только сходства с мамой я в нём не вижу. Но это не важно, ведь у каждого свой взгляд на мир. Маминой сотруднице так показалось, и это её право. Хуже, если человек похож на старый гриб (не в ругательном, а в прямом смысле этого слова). А ещё я помню, как одна дама, находясь в эйфории от сочинённого ею стихотворения к юбилею своей сотрудницы, к которой она, кстати, очень хорошо относилась, потеряла способность критически оценить момент и при большом стечении народа прочитала: «Есть женщины, которые похожи на чуть увядшие цветы…» Юбилярше не показалось лестным быть похожей на чуть увядший цветок, и она чрезвычайно обиделась, несмотря на то, что, во-первых, в стихотворении говорилось, как такие женщины милы сердцу, а во-вторых, она, в самом деле, была похожа на привядший цветок.
Иногда сравнения распространяются и на предметы: жердь, верста коломенская, пугало огородное. Одного моего ученика я за глаза называла комодом, а завуч — двустворчатым шкафом. Продолжать можно до бесконечности, потому что все люди, и в самом деле, на кого-то или на что-то похожи, и я не исключение. Я похожа на древнего римлянина.
Наверняка всех очень волнует вопрос: что погубило Древний Рим? Для меня ответ очевиден: роскошь. Правда, моя мама утверждает, что его погубила свинцовая посуда, подтачивающая здоровье нации, и я верю, что она права, но первое объяснение поэтичнее, поэтому я придерживаюсь его. Итак, Рим погубила роскошь. Во скольких книгах описываются знаменитые пиры, где подавались блюда для самого утончённого и прихотливого вкуса вплоть до ласточкиных языков! А римские бани? Ведь были любители, которые посещали их по семь раз в день. Дворцы, сады, рабы, театры, гладиаторские бои… Роскошь порождала изнеженность. Доходило до того, что для римского патриция простой переезд на дачу был целым путешествием, хотя всё делалось руками рабов и даже саму персону господина переносили или перевозили, не давая ему утруждать себя лишним движением.
Вот я и говорю, что я похожа на древнего римлянина, а точнее, на римского патриция, потому что для меня поездка на дачу тоже похожа на настоящее путешествие. От патриция меня отличает лишь то, что у меня нет рабов, так что свою особу я перемещаю сама: сначала до метро, потом до электрички, а затем до своего загородного участка. При этом мне приходится тащить вещи, а местами — переносить на руках и собаку, например, через турникеты, на эскалаторе, при входе и выходе с поезда. Вроде, невелик мой Дик, но его десять-одиннадцать килограммов живого веса, приложенных к неодушевлённому грузу, представляются существенной тяжестью. Однако если не учитывать эти мелочи, то мы с римским патрицием едины во мнении на переезд в загородный дом.
А ведь я рассуждаю о переезде на мою собственную дачу, точнее, садовый участок. Каково же мне было услышать просьбу моей знакомой поехать на её дачу и пожить там вместе с ней недели три.
Всё началось с телефонного звонка.
— Мила, привет. Не узнаёшь? — раздался в трубке незнакомый голос.
— Простите…
— Это я, Марина. Марина Крохина. Помнишь меня?
Я помнила её. Когда-то мы вместе учились, потом много лет не общались, несколько раз позвонили друг другу по телефону и опять на много лет потеряли друг друга из виду. Я и думать о ней не думала, но вдруг по Интернету в «Одноклассниках» мне пришло сообщение, что существует некая Марина Крохина, с которой, возможно, я вместе училась. Когда я только зарегистрировалась там, мне каждый день выдавали по несколько человек, с которыми я, возможно, училась, причём возраст этих людей колебался от пятнадцати до пятидесяти пяти лет, так что я привыкла очень осторожно относиться к таким известиям, но фамилия Крохина была слишком хорошо знакома, а имя Марина позволяло рассчитывать, что мне, и в самом деле, предлагают одноклассницу. Я написала Марине, она ответила, и между нами завязалась переписка.
Интересное явление — электронная почта. Я убеждена, что Марина едва осилила бы три обычных письма и на этом прекратила бы общение, но коротенькие сообщения через Интернет она посылала регулярно, притом они были естественными и непринуждёнными, словно мы обменивались репликами в живом разговоре. Ни о чём серьёзном или глубоком мы друг другу не писали, но у меня возникло убеждение, что мы не расставались, а так постоянно и поддерживали связь друг с другом.
