Эндрю Лавкрафт постучал ручкой по фирменному желтому блокноту и бросил рассеянный взгляд на несгораемый шкаф, стоявший у стены его апартаментов. В этом шкафу хранились документы, накопленные за несколько месяцев напряженного труда. Список сотрудников, привлеченных к делу Кристофера Нортона, был длинным и внушительным, однако до сих пор никто не сумел напасть на след неуловимого агента-ренегата.
Мало того, никому из них не удалось выудить ни клочка информации у его единственной родственницы.
Теперь эту маленькую проблему предстояло решить Лавкрафту.
Он бросил ручку и начал раскачиваться на стуле. Опираясь для равновесия на пятки и закинув руки за голову, Эндрю слегка покачивался взад-вперед. Он сохранил эту привычку, хотя приемная мать много раз предупреждала, что рано или поздно он упадет и что-нибудь сломает, скорее всего собственную шею.
Крис Нортон был гвоздем в стуле у руководства Бюро. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему это гиблое дело поручили именно ему, Эндрю. Эндрю Лавкрафт по кличке Ослушник находился в опале. Судя по всему, его зануда-начальник решил, что дело Нортона позволит Эндрю получить отпущение грехов. Но возможен и худший вариант: босс мог таким образом попытаться отстранить его от серьезной работы и до самой отставки приковать к письменному столу. Но сидение в кабинете для Лавкрафта хуже смерти.
Он обязан оправдаться в глазах Филдинга. Раньше Эндрю считался одним из наиболее перспективных сотрудников и обычно хорошо справлялся с порученными делами. Тем более что Филдинг придерживался принципа «чем быстрее, тем лучше». Но после недавнего фиаско Лавкрафт сомневался, что его карьера в Федеральном бюро расследований будет развиваться так же успешно, как раньше.
Дело агента-убийцы внушало Эндрю большие опасения. Шансы отыскать Нортона были очень малы, что делало вероятность искупления вины ничтожной. И все же Лавкрафт не утратил дерзости и не терял надежды, что ему удастся отыскать пустившегося в бега предателя.
Он вздохнул и вернул стул в исходное положение. Дерзость — это одно, а глупость совсем другое. Есть одна мелочь, которую не следует сбрасывать со счетов.
Беглого агента не смогли отыскать даже наиболее опытные сотрудники Бюро. Что позволяет ему думать, что он, Эндрю Лавкрафт, сумеет преуспеть там, где потерпели неудачу другие?
Мое собственное проклятое самолюбие, вот что, подумал Эндрю, встав из-за стола и отправившись на кухню. Он сунул нос в холодильник, поморщился, увидев пустые полки, и вынул остатки импортного пива. Его приемный отец, Гарри Диксон, всегда говорил: ценность человека определяется целями, которые он перед собой ставит. Самонадеянности Эндрю не занимать, а посему следует считаться с последствиями собственного выбора.
Он негромко чертыхнулся и закрыл дверцу бедром. На крышке холодильника лежал запечатанный конверт: родители поздравляли его с днем рождения. Рядом находилась новая регистрационная форма для его «форда-экспедишн». И тем и другим следовало заняться.
Эндрю вынул из конверта поздравительную открытку, заполненную мелким почерком приемной матери. Губы Лавкрафта тронула легкая улыбка. Дата была серьезная. Когда тридцать исполняется женщине, она плачет. А менее эмоциональные мужчины начинают поеживаться. Эндрю напомнил себе, что с приемными родителями ему повезло. Он вырос в крепкой, здоровой семье, в атмосфере любви и тем не менее почти всю жизнь был вынужден кому-то что-то доказывать. Согласно мнению начальства, в его происхождении был серьезный минус: родная мать Эндрю была наркоманкой. В конце концов он пришел к выводу, что это не так уж страшно. Но лучшее — враг хорошего. Для Лавкрафта это означало неуемное стремление к самоутверждению.
Он бросил открытку на буфет и пошел к обеденному столу, по дороге открывая пиво. Конечно, дело нелегкое, но не безнадежное. Другого выхода нет. Он обязан решить проблему, с которой за тридцать месяцев не справились другие, — найти специального агента Кристофера Нортона, застрелившего не только своего напарника, но и личного секретаря сенатора Чарльза Гилгуда.
Лавкрафт тяжело вздохнул и сел за дубовый обеденный стол. Как ни неприятно, но в данном случае Филдинг оказался прав. Эндрю сам создал себе репутацию и теперь вынужден ее поддерживать. Коллеги считают, что с Эндрю Лавкрафтом работать трудно. Он всегда рисковал. По его мнению, риск был оправданным, однако начальство смотрело на это косо. Во время последней встречи Филдинг назвал его ковбоем. Начальник притворился, будто забыл, что удельный вес успешно раскрытых дел у Лавкрафта самый высокий во всем отделении. По крайней мере, так было до сих пор.
Внутреннее расследование его оправдало, так в чем проблема? Эндрю был убежден, что цель оправдывает средства. Главное — добиться результата. Разве его вина, что иногда не все проходит гладко? Как будто он стрелял в случайных прохожих, а не в матерых рецидивистов… Никто не виноват в том, что людей во дворе оказалось больше, чем было предусмотрено сценарием. Ну да, понадобились лишние мешки для трупов. Но это вовсе не значит, что он, Эндрю, забыл об осторожности или перешел границу допустимого. Просто он сделал свою работу.
