Роджер Тандем, как щитом, прикрылся веером карт. Взгляд его с увертливостью ласки скользил по лицам других игроков в пинокль, сидящих вокруг стола в кают-компании межзвездного корабля «Леди Удача».
– Отец Джон, – сказал он. – Я прекрасно понимаю, к чему вы клоните. Вы будете очень мило относиться ко мне, отпускать шутки и играть со мной в пинокль, хотя, конечно, не на деньги. Вы даже будете пить со мной пиво. И после того, как я приду к выводу, что вы действительно прекрасный человек, вы подведете меня к этим темам. Вы раскроете их под определенным углом, тактично уходя в сторону, если они будут меня утомлять или тревожить, но не перестанете ходить вокруг и около. И внезапно, когда я потеряю бдительность, вы приподнимете крышку адского котла и пригласите заглянуть в него. И вы считаете, я настолько перепугаюсь, что стремглав кинусь под крыло Матери Церкви. Отец Джон, не торопясь, поднял от карт светло-голубые глаза и мягко сказал:
– Вторая половина вашей последней фразы полностью соответствует истине. Что же до остального... то кто знает?
– Что касается религии, вы очень умны, отче. Но со мной у вас ничего не получится. И знаете почему? Потому что у вас нет правильного отношения. Остальные пять игроков изумленно вскинули брови, которые так и застыли в положении крайнего удивления. Роудс, капитан «Леди Удачи», отчаянно раскашлялся и, наконец, вытерев побагровевшее лицо платком, сказал:
– Черт побери, Тандем, что... м-м-м... что вы имеете в виду, говоря...м-м-м... что у него нет правильного отношения? Тандем улыбнулся как человек, бесконечно уверенный в себе.
– Я знаю, вы подумали, что я явно перегнул палку, употребив это выражение. Роджер Тандем, профессиональный игрок, коллекционер и продавец objets d`art, осмелился упрекнуть падре. Но мне нечего добавить к своим словам. Я считаю, что не только у отца Джона нет правильного отношения. Никто из вас, джентльмены, не обладает им. Все промолчали. Тандем скривил губы в ухмылке, но его партнеры не заметили ее, потому что он прикрывал рот картами.
– Всем вам в той или иной мере свойственно ханжество, – сказал он. – И знаете почему? Потому что вы боитесь воспользоваться теми возможностью, что у вас есть, вот почему. Вы говорите себе, что не знаете, есть ли жизнь после этого существования, но может, и есть. А потому вы решаете, что на всякий случай безопаснее уцепиться за какую-нибудь религию. У всех вас, джентльмены, разное вероисповедание, но всем вам свойственно нечто общее. Вы считаете, что ничего не потеряете, если станете возносить того или иного бога. С другой стороны, если вы будете отрицать его существование, не исключено, что окажетесь в проигрыше. Так почему бы не поклоняться кому-то? Это безопаснее. – Он положил карты, закурил и торопливо выпустил клуб дыма, который вуалью повис у него перед лицом. – А вот я не боюсь пользоваться тем, что у меня есть сейчас. Я играю на большие ставки. Ставлю мою так называемую вечную душу против убеждения, что есть жизнь и после смерти. Чего ради я вечно должен избегать делать то, что мне хочется, занимаясь гнусным лицемерием, когда могу доставить себе удовольствие?
– Вот тут-то, – сказал отец Джон Кэрмоди, – вы и готовы впасть в заблуждение. Я считаю, что как раз вы придерживаетесь неправильных взглядов. Все мы в той или иной мере участвуем в игре, где выиграть можно только одним способом. Обратившись к вере. Но ваш метод повышать ставки, с моей точки зрения, довольно бессмыслен. Пусть даже вам повезет, знать об этом не дано. Как вы получите свой выигрыш?
– Пока я живу, отче, – сказал Тандем. – Этого мне достаточно. А когда я отдам концы, меня не будут волновать упреки, что, мол, я скрылся, не расплатившись с долгами. И кстати, должен сказать, отче, что верой вы оперируете куда лучше, чем картами. Вам же известно, что игрок вы слабоватый. Священник улыбнулся. Его круглое пухлощекое лицо не отличалось правильностью черт, но добродушное выражение придавало ему своеобразное обаяние. Нельзя было отделаться от ощущения, что в нем звучит некий камертон, излучая радость, которую священник приглашает разделить с ним.
Тандему нравилось его общество, если не считать, что он терпеть не мог быть объектом юмора. Он снова скривил губы выражением, которое ему столь часто приходилось прятать за веером карт. В это мгновение громогласно ожил интерком, а над входом в кают-компанию замигала желтая лампочка.
– Прошу прощения, джентльмены. – Капитан Роудс поднялся. – Мне необходимо... м-м-м... вернуться в пилотскую кабину. Мы вот-вот будем завершать Переход. И не забывайте, что как только над входом загорится красный сигнал, мы очутимся в... м-м-м... свободном падении.
Партия так и осталась неоконченной. Карты были убраны в коробку, магнитные присоски которой надежно держали ее на металлической пластинке стола. Игроки, откинувшись на спинки кресел, стали ждать, когда «Леди Удача», выйдя из Перехода, минут на десять окажется в состоянии невесомости, пока компьютеры автоматически не возобновят ее вращение. Если им удастся выйти в намеченной точке, то дальше они продолжат полет с нормальной для космоса скоростью. Тандем обвел взглядом кают-компанию и вздохнул. На поживу в этом рейсе рассчитывать не приходится. Большую часть времени он провел, играя на интерес с отцом Джоном, капитаном Роудсом, миссионером церкви Всеобщего Света и двумя профессорами социологии. Как ни печально, но у его напарников не было денег и они считали себя джентльменами. Играй они по-серьезному, то скорее всего оскорбились бы, предложи кто-нибудь установить над карточным столом индикатор психокинеза или эстрасенсорного восприятия. А Тандем, не задумываясь, пустил бы в ход любой из своих талантов. Он считал, что судьба не случайно наделила его ими. Размышления же, кто конкретно одарил его этими способностями, не отягощали его.
