Дмитрий Емец
Отбивка длинной в мысль
Сюжет - эта та часть, которая перетягивает одеяло на себя. Если есть жесткий сюжет, сразу теряется внутреннее наполнение. НО: рассказ без сюжета мясо без скелета, которое сразу становится бесформенной грудой и заваливается частью в эссе, частью в мемуары...
Итак, попробуем. Сюжет - в стороне, мысли - в центре. Во всяком случае, одно приятно: в этом очерке ни о чем я изначально, с первых же строк чувствую бесконечную свободу от всего, что связывает писателя: от героев, от сюжета, от композиции и т.п. и т.д. Я подумываю даже отказаться от стиля! Плевать на стилистику! Пусть мысль течет так, как ей хочется, не боясь повторений, занудств, "чтобы" и "как будто". Пусть мысль будет сама собой, не зная красивых форм!
Я смотрю на монитор и вижу текст в его "книжном", выбеленном уже виде. Губительная легкость. Часто, правя на компьютере уже готовую вещь, занимаешься только залатыванием очевидных дыр, ленясь взяться на основательную переделку. Если же семь-восемь раз вынужден перепечатывать или переписывать рукой один и тот же текст, добиваясь совершенства, то во время самого процесса переписывания книга расширяется, улучшается и подвергается основательной доработке и переработке. В результате, рукописные тексты, к седьмой, скажем, редакции видоизменяются настолько, что не имеют уже с первым, начальным вариантом почти ничего общего. Компьютерный же текст остается практически одним и тем же именно из-за этой ложной легкости при правке... Но это я уже писал когда-то. Неважно... Держал как-то в руках черновики Толстого. Он писал в детских тетрадях по 3 копейки, почти один к одному. "Война и мир" написана в таких тетрадях.
Рукой? Но рукой я не могу - почти разучился писать, рука не успевает за мыслью. Значит, мысль мелка или поспешна.
Все равно от каждого выживает только одна-две книги. Больше корабль истории все равно не унесет - Ноев ковчег тесен... Каждой твари по паре остальные за борт.
* * *
Отбивка с цифрами и очками - это нотные знаки читательского внимания длинной в одно дыхание. Своего рода "мысль один", "мысль два". Это приятно организует текст. Хотя здесь и нет сюжета, но должен быть какой-то принцип построения. Зачем?
* * *
Мне мешает мое "я". Я одной стороны только "я" истинно и за него можно поручиться, с другой: "я" - это не литература. Это профилактика душевных расстройств. Онанизм для бедных. Шизоидов в их творческой разновидности лечат мемуарами и ведением дневника. Если не вылечивает, то отвлекает...
Писатель это взгляд. Больше ничего. Даже не ум. Язык, стиль - отчасти разврат, хотя и создает форму. Язык как и сюжет смещает фокус, сдвигает лупу с книжного текста на поля... Трогательность фокуса не в красивости. Интересно, профессиональная проститутка, влюбившись по-настоящему, может повести себя неопытно?
О "я-писателях". Все то, что выходит на рамки их Я- восприятия, им не интересно, зато самокопательство и обнажение тайников души, равно как и самоидеализация, не всегда осознанная, составляют важную часть их творчества.
Таких писателей множество, их легко определить - в большинстве их произведений главный их герой - Я. Скажем, Ремарк, которого я когда-то очень любил - такой явный Я-писатель, а из русских, скажем, Нагибин, нередко Набоков, но у него фокус с "я-оборотным" - когда герой, простроенный от я становится "он"... В основе этого лежит детское и очень светлое желание: посмотрите-ка на меня, посмотрите, да посмотрите же. Один из трех столпов на которых стоит творчество. Два других - необходимость и страх смерти.
Банальный чемоданчик: писательство - возможно даже в большей мере, чем всякая другая созидательная деятельность - это попытка убежать от смерти, оставить на Земле что-нибудь свое плюс, разумеется, потребность испачкать побольше хорошей чистой бумаги, которая при другом более благоприятном раскладе могла бы расти и зеленеть где-нибудь в качестве лесов.
* * *
Три стадии, которые нужно пройти - познание авторитетов, следование авторитетам, отказ от авторитетов. Только так или изначально не стоит...
* * *
После Пушкина легко быть Пушкиным, после Чехова - Чеховым, Толстого Толстым. Легко писать "под" со стопроцентным сливанием. Первый стимул творчества: могу не хуже. Ну и что? Вера Холодная все равно будет одна...
Два источника писательства: как потребность в реализации слуха (могу петь и пою), а другая... шут ее знает, может и, правда, есть что-то...
* * *
Все личное на самом деле универсально, все универсальное человечно, все человечное Божественно. Обманка на первой ступеньке, но не потому ли я с таким интересом читаю мемуары? Потребность в правде и первовзгляде?
* * *
Нельзя понять красоту, анатомируя ее. С другой стороны, упав перед чем-то на колени, потеряешь себя. Ни перед чем нельзя.
Еще глупее страх: что нам до него, читателя... С другой стороны, все для него. Парадокс. Видеть общее в розном.
* * *
Сейчас пишу уже несколько дней спустя без всякой связи с тем, что выше. Это что-то вроде дневника, но дневника не внешних событий, неинтересных даже мне, а мыслей.
