I
НА ДОРОГЕ В СРЕДНЮЮ АЗИЮ.
Удивительно странное чувство знать, что впереди - несколько месяцев скитальческой жизни! От всего, с чем тесно связан, отрываешься, привычки перестают существовать, настоящее превращается в какой-то сон, - но сон, исполненный яркости и значения. Когда из столицы едешь отдыхать, забываться - заграницу, на запад, - тут заранее почти все взвешено, так или иначе известно, знакомо, определенно - воображению не хватает полета, ум не в силах отрешиться от окружающей действительности: подобное душевное состояние положительно лишено всякой животворной прелести и услады. Совсем не то, когда путь лежит куда-нибудь в глушь, в полнейшее одиночество, временное отчуждение от мира! Здесь нет места обыденным помыслам и мелочным заботам: точно шире стало вокруг, точно гнету меньше! Еще осязательнее это сознается, если отправляешься на далекую восточную окраину, ожидаешь столкнуться со множеством непредвиденных случайностей и обогатить себя неисчислимыми, глубокими впечатлениями. в будущем, очевидно, предстоит встречаться и жить с новыми людьми, ежедневно задавать себе бесконечные вопросы, напряженно думать и действовать: между тем, в душе при этом, - чем лихорадочнее работа на ее поверхности, - невозмутимая тишина становится все сильнее и сильнее. Замолкает самая острая сердечная боль, отпадают тоскливейшие сомнения, наступает нечто неизъяснимое.
Кто хоть раз испытал что-либо подобное, тот уже всегда будет чувствовать потребность чаще отдаваться такого рода ощущениям. вероятно, тут то и таится разгадка, как могли складываться характеры величайших путешественников в нашего века, почему их неодолимо притягивали малодоступные края. Каждый, без сомнения, жаждал одного - очутиться по временам среди самой пестрой и любопытной во всех отношениях обстановки и сказать себе: у меня бездна материала для наблюдений и обобщения, но я потому именно и могу осмысливать все /2/ это, по мере изучения, что в сущности я далек от всего этого, выше стою, равнодушен, спокоен до крайнего предела. в малом виде переживать подобные моменты способен любой человек. Когда же горизонт раздвигается и энергия властнее - перед удивленными взорами образованной толпы проходят исследователи стран, которые на половину замкнуты европейской цивилизации.
------------
По дороге к Каспийскому морю, от Царицына Волгою вниз, силишься и никак не можешь уловить, где собственно кончается Европа и начинается Азия: слишком у нас много общих с нею черт‚ слишком неизгладимый отпечаток наложен ею специально на Россию! Стоит только приехать на пароходную пристань, и видишь закаспийский восток в лице его торговых представителей, - а так как присутствие их в этих местах издревле составляет обычное явление, так как кроме того, здесь еще сравнительно недавно колыхались враждебные нам полудикие орды завоевателей и степь не хотела знать оседлости, то, очевидно, рано еще проводить грань между двумя смежными, противоположными по духу мирами. Краски /3/ сливаются, переход из одной области в другую незаметен.
В столовой и на палубе большого меркурьевского парохода «Александръ II» - оживленное общество. Мало-по-малу пассажиры знакомятся, разбиваются на группы, распространяются, кто, зачем, куда едет. Вечереет. Река словно зеркало. Сентябрь, но еще тепло. Путешествие совершается при самых благоприятных условиях. Кто-то из проезжих выражает свое недоумение, почему так мало судов попадается по изгибам широкого водного пути, когда он связывает разнороднейшие промышленные центры. «Случай, что сегодня именно нет. Движение громадное», поясняют присутствующие. Какой-то пессимистически настроенный турист возражает: «конечно, цифры на первый взгляд как будто и внушительны, но если только представить себе, что необъятная Русь, находясь теперь в наиболее чем когда-нибудь тесном общении со среднеазиатским востоком, в результате очень слабо оттого богатеет и развивается экономически, невольно задаешь себе вопрос: способны ли мы взаправду что-либо путное создавать там, за Каспийским морем‚ /4/ в Туркестане, после тяжелых жертв и материальных затрат? мы бесспорно сильны пока на этой окраине в боевом отношении, наше внешнее могущество в новоприсоединенном краю должно до известной степени казаться загадочным Европе - но ведь это все лишь временно. Не пойдут туда теперь немедленно служить и бескорыстно работать лучшие русские люди, не проявит купечество массу энергии и соревнования
