Леди Кэтрин Олдли была настоящей красавицей, и ей это было известно. Стоя на палубе «Анны Грир», она обеими руками опиралась на корабельные перила, легкий ветерок развевал ее волосы, и леди Кэтрин прекрасно понимала, какую великолепную картину дарит невольным зрителям из числа судовой команды ее девичья прелесть. Диск закатного солнца превратился в ослепительный факел. От свежего морского воздуха щеки леди Кэтрин разрумянились, а ее голубые глаза заблестели.
Леди Кэтрин было всего лишь семнадцать лет. Все эти годы ее холили и лелеяли, словно оранжерейное растение. С тех пор как десять лет назад умерла ее мать, воспитанием леди Кэтрин — помимо няни, ухаживавшей за ней с грудного возраста — занималась нескончаемая вереница гувернанток, в чьи обязанности входило обучать свою юную подопечную вещам, без которых в 1842 году не мыслилась ни одна приличная барышня. Ее учили музицировать на арфе и клавесине, рисовать безжизненные акварели, гладко и плавно щебетать по-французски и выглядеть в свете приветливой и бестолковой куколкой. В последнем многочисленные наставницы преуспели лишь отчасти. Кэти без труда могла разыграть роль благовоспитанной девицы, когда ее это устраивало, но когда что-то было ей не по нраву, она превращалась в дикую кошку. После вулканических вспышек ее гнева гувернантки, одна за другой, в слезах покидали дом, проклиная тот миг, когда они имели несчастье переступить его порог. Такое положение вещей вполне устраивало Кэти. Она не испытывала никакого желания черпать знания из пыльных и скучных фолиантов. Она хотела прожить свою жизнь сама, а не читать о ней в книжках!
— Моя девочка растет форменным неучем, — время от времени возмущенно фыркал себе в усы отец.
Увы, он был совершенно прав. Несмотря на титанические усилия, которые предпринимали сменяющие друг друга наставницы, чтобы вдолбить хоть какие-то зачатки образования во взбалмошную головку Кэти, ученица сохраняла безмятежное безразличие к их стараниям. Наконец, когда выяснилось, что единственная польза, которую Кэти извлекает из грамоты, сводится к чтению скабрезных романов, ее многострадальный отец сдался и Кэти была освобождена от занятий науками.
Вместо этого она выучилась танцевать и танцевала грациознее и неутомимее всех девушек в Лиссабоне. Она выучилась так ловко переставлять при ходьбе свои стройные ножки, что широкая юбка дразняще и соблазнительно вращалась вокруг них. Она выучилась чарующе улыбаться сквозь полуопущенные ресницы и отвечать звонким серебряным смехом на просьбы кавалеров, умолявших подарить им хоть один ласковый взгляд.
Но важнее всего было то, что она научилась скрывать от роящихся вокруг нее мужчин свой истинный характер. В обществе, особенно в обществе подходящих женихов, манеры Кэти полностью соответствовали ее симпатичному личику. Ее острый природный ум и горячий нрав были известны лишь ее нянюшке, которая заклинала свою питомицу прятать эти недостойные молодой барышни качества как можно глубже до тех пор, пока она не найдет себе мужа.
Отец Кэти, сэр Томас Олдли, граф Бэдсток и посол Ее Величества в Португалии, нежно любил своего единственного ребенка. Однако видел он ее достаточно редко и понятия не имел, какой своевольной и скрытной была в действительности его дочь. Он видел, что Кэти красива и очаровательна, и это поддерживало его фамильную гордость. Правда, граф не раз с огорчением замечал, что дочь унаследовала его собственный неистовый темперамент, но ему казалось, что она умеет сдерживать свои порывы тугой уздой. К тому же сэр Томас был убежден, что настоящая женщина должна иметь в своем характере щепотку перца. Только это может привязать к ней мужчину.
В целом дочка не причиняла сэру Томасу никаких особых неприятностей (не считая десятка рассчитанных гувернанток), но совсем недавно у него появился серьезный повод для беспокойства. Казалось, за последние месяцы в Лиссабоне не осталось ни одного молодого человека, который бы не предложил Кэти руку и сердце, а брак дочери с иностранцем ставил крест на дипломатической карьере сэра Томаса. И тогда сэр Томас начал приходить к мысли, что избавить Кэти от опасного шага можно, отослав ее с визитом к его сестре в Англию. В следующем году, когда истечет срок его полномочий в Португалии, они вновь смогут жить вместе. Он был абсолютно уверен, что в течение этого времени круговерть лондонской жизни настолько захватит Кэти, что она быстро позабудет своих лиссабонских поклонников. А в Лондоне сестра сэра Томаса, Элизабет, позаботится о том, чтобы Кэти встречалась лишь с самыми достойными молодыми людьми.
Кэти, когда ей сообщили об этих планах, ударилась в слезы и наотрез отказалась покидать Лиссабон. Однако ее отец, коль скоро он принял решение, мог быть таким же упрямым и неуступчивым, как и она сама. В конце концов сэру Томасу и пришедшей ему на подмогу няне удалось убедить Кэти в мудрости принятого решения. Конечно, Кэти очень соблазняла возможность быть представленной королеве Виктории, которая на пятый год своего царствования, в возрасте двадцати трех лет, была почти что ее ровесницей. Но с другой стороны, Британия была очень далеко, и с тех пор, как они покинули ее берега, прошло целых семь лет. Что, если тамошние мужчины не найдут ее привлекательной? Вдруг в Лондоне сейчас в моде брюнетки — а ведь она блондинка? Но сначала отец, а потом нянюшка — каждый на свой манер — постарались уверить Кэти, что ее удивительная красота не останется незамеченной в любой точке земного шара. Покапризничав для виду, Кэти с ними согласилась. В глубине души она никогда и не сомневалась в своей красоте и необычайно рано, еще ребенком, ощутив свою власть над мужчинами, не могла представить, что кто-то сумеет устоять перед ее чарами.
