Любовная лирика Катулла и Есенина проистекает из одних и тех же источников, мир страстей, устремлений, интересов древнего человека во многом родствен и созвучен миру современного человека. В этом смысле остроумие древних интересно и близко нам, людям двадцатого века.
Царь Филипп II, отец Александра Македонского, отличался большим остроумием, и ему приписывается немало метких слов.
Однажды ему донесли, что греки, которым он оказал множество благодеяний, всячески поносят его.
— Ну а если б я с ними был немилостив, тогда что же было бы?
* * *
Когда Филиппу сообщили, что крепость, которую ему предстояло взять приступом, совершенно неприступна, он воскликнул:
— Как неприступна? Да ее возьмет даже осел, если, конечно, нагрузить его золотом!
Очень ловкая фраза, напоминающая многие позднейшие случаи, когда крепости, по стоустой молве, открывались «золотыми» ключами.
* * *
Филипп II чрезвычайно легко и охотно засыпал, будучи обязанным, впрочем, этой легкостью сна своей склонности к выпивке. Из-за этого с ним случались прелюбопытные казусы. Однажды, например, он, слушая какое-то дело, по обыкновению, уснул и не слыхал, что говорил подсудимый в свое оправдание, а потом все-таки вынес обвинительный приговор. Подсудимый объявил, что будет жаловаться.
— Кому? — вскричал раздраженный царь.
— Да тебе же, царь, коли не будешь в это время спать. Человек, в сущности, добрый и честный, Филипп устыдился и, пересмотрев дело, решил его в пользу обиженного.
* * *
В другой раз он тоже крепко спал, когда к нему явились по делу какие-то греки, поднявшие от нетерпения шум у его дверей. Один из приближенных сказал им:
— Теперь Филипп спит. Зато когда вы спите, он не спит.
* * *
Кроме сонливости он, кажется, еще был подвержен лени. Одна старуха долго приставала к нему, чтоб он рассмотрел ее дело, а он все отказывался, ссылаясь на занятость.
— Коли так, откажись от престола! — воскликнула выведенная из терпения просительница.
И опять добрый Филипп смиренно признал, что старуха права, и уважил ее просьбу.
* * *
Александр Македонский является героем великого множества анекдотов и народных сказаний Востока, но от него самого осталось немного слов, в прямом смысле остроумных.
Рассказывают, что однажды во время ссоры с сильно выпившим отцом он так раздражил Филиппа, что тот, не сознавая, что делает, бросился на сына с обнаженным мечом. По счастью, царь был подкошен хмелем и, свалившись, тут же, по обыкновению, захрапел. Александр сказал:
— Ведь вот человек: все толкует о том, что пройдет из Европы в Азию, а сам не может пройти от стула до стула.
