«Тополиный пух, жара, июнь…» — надрывалась магнитола в машине, припаркованной возле настежь раскрытого окна отделения милиции номер сорок три, что на Петроградской стороне. Лейтенант Иващенко, несший сегодня первое самостоятельное дежурство, лениво размышлял: стоит ли сделать замечание меломану-водителю или лучше просто прикрыть окно. Впрочем, если закрыть, это не спасет. К тому же песня вполне соответствовала ситуации: ночная духота и комья тополиного пуха, обычного в самой середине лета, имелись налицо. Жара не спадала даже ночью, а пух летел большими хлопьями, напоминая сероватый снег, что вызывало ностальгические воспоминания о зиме. «Сугробы» этого пуха уже скопились по углам дежурки.
Нет, закрывать окно не хотелось. Слишком душно, слишком жарко, а кондиционеры в районных отделениях не предусмотрены. «Чай, мы не баре!» — как любил приговаривать майор Кабанов в ответ на жалобы своих подчиненных. Впрочем, такой же фразой он встречал даже просьбу о выдаче пачки писчей бумаги или банки типографской краски для снятия отпечатков пальцев…
Выходить из помещения, обходить здание и вступать в препирательства с водителем лейтенанту Иващенко также было лень.
Усилием воли заставив себя подавить раздражение, возникшее от музыки, лейтенант вернулся к важному делу. Кроссворды, а точнее, сканворды — крупные и красочные — сержант Иващенко уважал, и даже очень. Покупал все еженедельные газеты и тонкие аляповатые журналы, в которых было обещано это простенькое развлечение для ума. А также и отдельные сборники: «50 кроссвордов», «100 кроссвордов, сканвордов и чайнвордов», «Самые новые кроссворды» и прочую чепуху. Благо их щедро и в большом количестве предлагали в электричке, в которой лейтенант Иващенко трясся и томился ежеутренне минут сорок по дороге на службу. Там он и наловчился разгадывать нехитрые вопросы, сначала заглядывая через плечо других пассажиров, а потом уже и самостоятельно.
— Имя царицы из древнегерманского эпоса? Э-э-э… пятая «г», последняя «а», аж десять букв… да…
«Жара, июнь…» — напоследок взвизгнула автомагнитола за окном и заткнулась.
«Ну наконец-то!» — вздохнул Иващенко. И тут раздался стук в дверь.
— Занято, — пошутил Иващенко, но потом испугался, что это его непосредственный начальник — майор Кабанов — пришел проверить, как лейтенант справляется с первым ночным дежурством.
Майор Кабанов, надо сказать, таких шуток не понимал. Как-то раз на первое апреля сотрудники сорок третьего отделения решили начальство разыграть — вполне невинно — прислали ему пригласительный билет на встречу с известным питерским шоуменом (а по совместительству — малоизвестным сексопатологом) доктором Щегловым.
Гром и молнии, которые обрушились на головы подчиненных, когда розыгрыш открылся, размах имели чудовищный — чуть до рукоприкладства не дошло. С тех пор сотрудники сорок третьего отделения милиции шутить с начальником избегали.
В дверь снова постучали.
— Войдите! — сказал Иващенко, на всякий случай скинул пачку журналов и газет с кроссвордами в ящик стола и зачем-то приподнялся со стула.
В дежурку вошла, а точнее, вплыла дама. Вот именно, что не девушка, не женщина, не барышня даже — а дама.
Крупная блондинка лет тридцати в черном шелковом брючном костюме и с черной же газовой косынкой на голове вошла и застыла в дверях.
«Брунгильда», — сразу всплыло в памяти лейтенанта неугаданное слово из кроссворда.
«Надо бы записать, а то еще забуду», — с сожалением подумал он, вслух же произнес:
— Слушаю вас, проходите.
Дама прошла к столу дежурного и произнесла неожиданно высоким нервным голосом (от которого Иващенко даже вздрогнул):
— Здравствуйте! У меня случилось несчастье!
— Добрый день, — произнес Иващенко. — В чем дело?
— У меня пропал муж! Вы должны найти его, немедленно!
Под конец фразы голос ее сорвался почти на визг, и дама бурно разрыдалась.
Иващенко смутился-засуетился, схватил с подоконника пластиковую бутылку, в которой отстаивалась вода для поливки цветов. Налил этой воды в стакан, подскочил к даме — щелкнул несуществующими каблуками и бряцнул несуществующими шпорами.
Но дама от воды отказалась. Она вынула из черной лакированной сумочки носовой платок, от которого сразу повеяло какими-то неземными духами. Дама крепко и смачно высморкалась и уставилась на лейтенанта круглыми немигающими глазами. Удивительно, но косметика на ее ухоженном лице не потекла от столь бурных рыданий.
«Хорошая косметика. Водостойкая, наверное, — подумал Иващенко. — Не то, что у моей Аньки, та как заревет — так вся в синих разводах, смотреть жутко, как вампирёныш».
На пришедшую даму смотреть было куда приятнее.
— Наша фамилия — Дублинские, — она сделала паузу, чтобы посмотреть на реакцию лейтенанта. Однако лицо Иващенко оставалось непроницаемым. Дама с некоторым даже недоумением хмыкнула и продолжила: — Вы понимаете, мой муж, Сергей Владимирович, прилетел вчера из Германии, сказал, что у него дела на пару часов, ушел из дома и не вернулся. Вы понимаете, такого никогда не было! Умоляю вас! Надо что-то срочно делать!
— Подождите, гражданочка! Давайте разберемся… — Иващенко достал из ящика несколько листов бумаги.
![Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/storage/book-covers/8c/8c5930280aa7ec8fccf281cccb9a8482874dacc5.jpg)
