Когда с Крайнего Севера прилетел мой шестилетний двоюродный братишка, я очень обрадовался. Он привез мне для школьного музея огромные оленьи рога, собачью упряжку, вырезанную из клыка моржа, и шкурку с лапы белого медведя со всеми когтями. Я полюбил за это своего братишку. Его звали как-то непонятно, по-северному: Онсапоенго. После уроков и в воскресенье я показывал ему Москву и водил в короткометражку. Мой дядя, отец Онсапоенго, вместе с его мамой три дня ходили по музеям и театрам, потом купили билеты на самолет. Но когда они вечером упаковывали чемоданы, мой братишка наотрез отказался лететь вместе с ними в Ялту. Он твердо сказал:
— Я тут останусь. С Вовкой. Не хочу на юг. Я боюсь.
И мой отец и мать и дядя Миша и тетя Леля уговаривали Онсапоенго, потом ругали и искали ремень, но он, сев на пол, продолжал стоять на своем.
— Не поеду и все. Там жарко.
Я уныло думал: «Подарки, конечно, хорошие… но как я тут буду возиться с ним? Лучше бы уехал…»
Мой братишка всхлипывал, шмыгал носом, а все молчали и думали, потом вздохнули, и моя мама сказала:
— Летите, действительно, одни. Он у вас спокойный ребенок. Не то что наш. Они будут вместе гулять и делать уроки. Обузы в этом никакой нет. Поехали.
«Фью! — присвистнул я про себя. — Лучше бы не привозил подарков. Я бы сейчас отказался его нянчить… Хорошо хоть спокойный…»
А он вскочил с пола, поцеловал тетю Лелю и пообещал:
— Я всех буду слушаться. Все буду есть и читать «Мурзилку».
Когда все уехали, я постелил постель и мрачно сказал:
— Ложись. Со мной спать будешь. Валетом. Не вздумай храпеть и брыкаться. Получишь.
Онсапоенго как по команде разделся, юркнул в кровать и сразу уснул, а я долго не мог уснуть и все думал о подарках, которые расхотелось дарить школьному музею, потому что они самому мне нравились, и про то, что Онсапоенго будет для меня большой обузой.
Утром, когда я собирался в школу, искал тетрадки и на ходу зашнуровывал ботинок, мой братишка сказал:
— Я еще ни разу не был в школе. Какая она?
— Школа как школа. Большой дом, — важно объяснил я, уплетая холодные котлеты: мне было некогда.
— А дальше?
— Директор у нас. Завуч. Учителя.
— Ну?
— Ну, парты там есть. Сидим мы на них.
— А дальше?
— «Дальше», «дальше». На доску смотрим, уроки слушаем. Отметки получаем.
— Какие? — мой братишка слушал, открыв рот.
— Всякие… — сказал я, немного подумав.
— Интересно их получать?
— Не очень. Отстань.
— А ты в каком классе?
— В пятом «б». Не мешай есть! Опоздаю! — закричал я, не выдержав.
— Почему в «б»?
— Потому что оденься, — сказал я сквозь зубы, — молоко в холодильнике. Газ не зажигай. Отравишься. Под ванной — только попробуй налить ее! — игрушки. Жди меня. Понял?
— Ага… Твоя школа близко?
— Да! Да! Где же шапка?
Я посмотрел в окно. Наверно, уже зазвенел звонок: два старшеклассника со страшной скоростью, согнувшись, как на катке, мчались к дверям. Я без шапки, расталкивая стулья, тоже побежал в школу. Мой братишка все-таки опять успел спросить:
— «Завыч» это — имя, отчество?
Я уже на ходу от злобы и раздражения ответил ему тихим стоном.
На первом уроке у нас был диктант. На втором и на третьем я не думал о братишке. Но на арифметике, когда меня вызвали решать задачку про наполнение бассейнов водой, я стал вместо цифр задумчиво рисовать на доске закорючки и грызть кусочек мела. Я представил, как мой братишка открыл все краны в ванной и зажег газ…
Думать о задачке я не мог. Меня посадили на место.
На переменке только я хотел сбегать домой, чтобы успокоиться, как меня схватила за руку библиотекарша Лика и сказала:
— Я слежу уже за твоей пятой книгой. Ты загибаешь странички и ломаешь корешки!
Пока я доказывал Лике, что это «так и было», зазвенел звонок. Я бы, конечно, сбегал домой, но географию у нас временно преподавал новый завуч — Алексей Петрович. Опоздать на его урок я не решился бы ни за что на свете. Несмотря на молодость, как сказала Людка, он был самым строгим из всех учителей, никогда не улыбался и не любил «праздных» вопросов. Его еще не было, а мы уже сидели тихо-тихо и листали учебники.
Вдруг скрипнула дверь, все встали, придерживая крышки парт; дежурный Петька кашлянул, прочищая горло, и в класс вошел… Онсапоенго!
— Здравствуйте, ребята. Я хочу учиться, — сказал он, помахав мне рукой. — Мы прилете…
Я бросился к нему, зажал его рот ладонью и потащил к своей парте. В коридоре уже были слышны шаги Алексея Петровича.
Я взмолился перед ребятами:
— Я вас… Я всю жизнь не забуду. Только молчите!
Все произошло так быстро, что никто даже не успел засмеяться. Я запихнул моего братишку под парту и прошипел:
— Молчи… Сиди… я тебе… я тебя… в метро покатаю!
Наш завуч вошел в класс. Он сразу кого-то вызвал. Я сидел ни жив ни мертв и думал: «Может, все сойдет. Лимский же двух ужей держал за пазухой три урока… Лиля и Громова нашли на дороге щенка… Он тоже сидел под партой и ни разу не тявкнул».
Вдруг Онсапоенго закряхтел и зашевелился у моих ног. Я замер и закрыл глаза. В голове моей сразу стало пусто-пусто. Потом в ней гулко, как в физкультурном зале, загремел голос нашего завуча.
— Рыжиков! Открой глаза. Что творится под твоей партой? Кто там? Я спрашиваю, кто там?
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
