На улице было темно, и очертания размыты. Гроза унеслась, доносились только далекие раскаты, похожие на грохот колес проезжающей по мосту телеги.
Юдора Уэлти. Происшествие[1]
Я, кажется, оцарапала щеку. Она горит. Болит челюсть. Падая, я опрокинула вазу, помню, как она разбилась об пол, может быть, я поранилась осколком стекла, не знаю. На улице еще светит солнце. Тепло. Я тихонько перевожу дыхание. Чувствую, что через несколько минут накатит чудовищная мигрень.
Третьего дня, поливая сад, я увидела тревожный знак, когда подняла глаза к небу. Облако, очень выразительной формы. Я огляделась вокруг, чтобы посмотреть, не предназначен ли этот знак кому-то другому, но никого не увидела. И ничего не было слышно, только как я поливала, ни слова, ни крика, ни дуновения ветерка, ни шума машины – а ведь, видит бог, поблизости часто работает газонокосилка или трактор.
Я вообще чувствительна к проявлениям внешнего мира. Я могу просидеть взаперти несколько дней кряду, если мне почудится тревожное предзнаменование в зыбком полете птицы – возможно, под аккомпанемент пронзительного крика или мрачного карканья, – или если вдруг луч солнца ударит мне прямо в глаза, пробившись сквозь листву, или если я наклонюсь, чтобы дать немного денег человеку, сидящему на тротуаре, а он внезапно схватит меня за руку и выкрикнет в лицо: Демоны, лица демонов… но ничего, я пригрожу их убить, и они мне повинуются!.. Человек орал, без конца повторяя эту фразу с безумными глазами, не выпуская моей руки, и на обратном пути в тот день я сдала билет на поезд, моментально забыв о цели моей поездки и потеряв к ней всякий интерес, абсолютно, ибо я не кандидатка на самоубийство и не глуха к предостережениям, знамениям и знакам, которые мне посылают.
В шестнадцать лет я опоздала на самолет, перепив на празднествах в Байонне, и этот самолет разбился. Я долго об этом думала. И решила, что отныне буду принимать кое-какие меры предосторожности, чтобы защитить свою жизнь. Я признала, что такие вещи существуют, и пусть смеются те, кто предпочитает над этим смеяться. Не знаю, по какой причине, но знаки с неба всегда казались мне самыми верными, самыми насущными, и облако в форме буквы Х – достаточно редкое явление, чтобы привлечь мое внимание вдвойне, – не могло не заставить меня быть начеку. Сама не знаю, что на меня нашло. Как я могла ослабить бдительность? Пусть даже это немного – немного ли? – из-за Марти. Мне так стыдно. Я теперь так зла. Зла на себя. Ведь есть цепочка у меня на двери. Есть проклятая цепочка у меня на двери, как я могла об этом забыть? Я встаю и иду ее накинуть. Прикусываю зубами нижнюю губу и с минуту стою неподвижно. Если не считать разбитой вазы, никакого беспорядка не вижу. Поднимаюсь переодеться. Венсан придет к обеду со своей подругой, а у меня еще ничего не готово.
Молодая женщина беременна, но ребенок не от Венсана. Я больше ничего не говорю на эту тему. Толку все равно никакого. У меня нет больше сил с ним сражаться. И желания нет. Поняв, до какой степени он похож на своего отца, я чуть с ума не сошла. Ее зовут Жози. Она ищет квартиру для себя и Венсана и для будущего ребенка. Ришар сделал вид, что ему дурно, когда мы назвали цены на жилье в столице. Он ходил взад-вперед, ворча себе под нос, это стало у него привычкой. Я вижу, как он постарел, как помрачнел за двадцать лет. «Чего, в год или в месяц?» – фыркнул он, нахмурившись. Он был не уверен, что найдет деньги. В то время как считается, что я обеспечена солидным и регулярным доходом.
Естественно.
– Ты же хотел сына, – сказала я ему. – Вспомни.
Я ушла от него, потому что он стал невыносим, а сегодня он невыносимее, чем когда-либо. Я уговариваю его снова начать курить или даже бегать, чтобы выветрилась эта едкая горечь, которая так и прет из него почти постоянно.
– Извини, но не пошла бы ты, – говорит он мне. – Как бы то ни было, я сейчас на мели. Я думал, он нашел работу.
– Я не знаю. Поговори с ним об этом сам.
С ним я тоже устала бороться. Больше двадцати лет моей жизни я провела с этим мужчиной, но иногда спрашиваю себя, откуда у меня взялись на это силы.
Я напускаю ванну. Щека у меня красная, даже слегка желтоватая, как обожженная глина, капелька крови выступила в уголке рта. Я сильно растрепана – из-под заколки, которой были скреплены волосы, вывалилась добрая их часть. Я насыпаю в ванну ароматической соли. Сущее безумие, ведь уже пять часов, а с этой девушкой, Жози, я толком не знакома. Не знаю, что о ней и думать.
Свет, однако, льется в окна, невероятно красивый и мягкий, такой далекий от малейшего намека на угрозу. До чего трудно поверить, что такое случилось со мной под таким синим небом, в такую дивную погоду. Ванная залита солнцем, я слышу визг, детские игры вдали, горизонт подернут дымкой, птицы, белки и т. д.
Как хорошо! Ванна чудесна. Я закрываю глаза. Через некоторое время я не могу, конечно, сказать, что смыла все, но полностью пришла в себя. Ожидавшаяся мигрень миновала. Я звоню в кулинарию и заказываю суши.
