1816 год
В коридоре послышались легкие торопливые шаги и возбужденный девичий голосок произнес:
— Я решила все наши проблемы!
Дверь гостиной, где обычно завтракали сестры, распахнулась настежь, и Андрина с порога продолжила:
— Я не сомкнула глаз и размышляла всю ночь напролет. Зато теперь я точно знаю, что нам делать.
При ее появлении два хорошеньких личика тут же повернулись к ней и две пары глаз уставились на Андрину с мгновенно вспыхнувшим интересом.
— Что же ты решила?
— Говори скорее, Андрина!
Андрина стремительно пересекла комнату и уселась на свое место во главе стола.
Трудно было вообразить, глядя на сестер Мелдон, что на свете могут существовать три столь разные девушки, каждая из которых по-своему прекрасна.
Андрина была старшей и наименее яркой по внешности.
Средняя сестра — восемнадцатилетняя Черил — наоборот, заставляла всех, кто впервые видел ее, терять дар речи — настолько она была очаровательна.
У нее были волосы цвета спелой пшеницы, небесно-голубые глаза и кожа, при взгляде на которую любой вспоминал клубнику со сливками.
И к тому же она обладала тонкой, как тростинка, фигуркой и двигалась с удивительной грацией.
Шарон, младшая из сестер, унаследовала от отца темные волосы, пышно обрамляющие ее головку, и смугловатый оттенок кожи, как у цветка магнолии. Глаза ее иногда казались темно-синими, но чаще, если менялось освещение, в них вспыхивал странный затаенный огонь.
Полковник Мелдон часто повторял, что своей внешностью Шарон обязана очень далекому испанскому предку, который каким-то образом затесался в родословную семейства Мелдонов.
Но как бы то ни было и каков бы то ни был этот уже давно забытый предок, Шарон была достойна преклонения, и не только за красоту, но и острый живой ум и самый веселый характер из всех трех сестер.
Она радовалась всему, что ее окружало, — и люди, и события, где бы они ни происходили, вызывали в ней живейшее любопытство.
Она мечтала принимать участие в светской жизни, о которой читала в дамских журналах, а также и в более серьезном издании «Морнинг Пост».
Их отец получал эту газету каждый день и после прочтения неизменно отдавал в руки именно Шарон.
Андрина в любом другом обществе, наверное, воспринималась бы также с восхищением. Но только не в тех случаях, когда с ней рядом были ее прелестные сестры.
Она представляла собой нечто среднее между этими двумя красавицами, так как не обладала грацией Черил и темпераментом Шарон, и волосы ее не сияли таким солнечным блеском, как у средней сестры, и не были столь темными, как у младшей.
«По сравнению с ними я серая мышка», — говорила самой себе Андрина с некоторой грустью.
Но мать часто говорила дочери, что русый цвет ее волос не менее привлекателен, вызывает у людей ощущение любви и покоя. Словно после яркого солнца или густой темноты попадаешь в приятные глазу сумерки.
В гармонии с ее русыми локонами, глаза Андрины были неяркого зеленого цвета, правда, иногда они вдруг становились изумрудными. Она часто вздыхала, сетуя на природу, что та не сотворила ее огненно-рыжей, что подходило бы к зеленым глазам.
Впрочем, в миловидности она не уступала сестрам, а доброе выражение, всегда присутствующее на ее лице, возбуждало к девушке всеобщую симпатию.
Так как она была старшей из сестер, то с детства воспитала в себе практичность и рассудительность, а после кончины матери пять лет тому назад, в пятнадцатилетнем возрасте, взяла на себя управление всем домашним хозяйством.
В последние два года жизни их отец тяжко хворал, а Черил и Шарон были еще слишком юны, так что пришлось Андрине быть и управляющей, и нянькой, и сиделкой, и гувернанткой, и горничной, короче говоря — мастерицей на все руки, способной выполнять любую работу.
Правда, некоторое время с девочками занималась гувернантка, приезжающая на уроки из ближайшего городка, но скоро ей нечем стало платить.
Андрина, прекрасно помнившая все то, чему ее учила матушка, передала знание хороших манер и правил этикета, которые необходимо знать молодым леди, своим сестричкам и надеялась, что ей удалось оправдать материнские надежды.
Управляла она домом твердой рукой, но с сестрами обращалась ласково, а они отвечали ей любовью и уважением.
Впрочем, Андрине было легко с ними, потому что Черил была настолько добра по натуре, что готова была выполнять все то, о чем бы ее ни попросили. А Шарон благодаря своему уму, в свою очередь, хорошо понимала, что все то, чему учит ее старшая сестра, пригодится в будущей взрослой жизни.
Еще помогала сестрам и начитанность, и неукротимое тщеславие Шарон, ее желание изменить жизнь их всех троих к лучшему.
Именно Шарон заронила в голову Андрине идею, над которой та мучилась всю ночь, и наконец ворвалась в комнату к сестрам с торжествующим видом.
— Я решила, что должна отправиться в Лондон немедленно!
— В Лондон! — воскликнула Шарон. — Но зачем? И почему именно ты?
Андрина взялась за кофейник, стоящий посередине стола, наполнила свою чашку и отхлебнула глоток, попробовав, не остыл ли кофе. Убедившись, что кофе хорош, она продолжила:
— Всю ночь я провела, раздумывая о том, что ты мне сказала напоследок, дорогая Шарон.
