Старая, деревянная лестница противно скрипнула под ногами. Поломанные перила опасно шатались. Я медленно поднимался на второй этаж, боясь лишнего шума.
Заколоченные разным деревянным хламом окна первого этажа, раскиданные вещи, перевёрнутая мебель, перекошенное фото с улыбающимися людьми, наискось перечёркнутое неровной, бурой полосой в полстены… Всё говорило о том, что люди от чего-то прятались и это что-то, похоже, ворвалось в дом, и произошло страшное. Противная вонь, отдающая кислятиной и гнилью, сильно напрягала нервы.
Я был готов к опасности, подстерегающей меня в этом доме. Но, всё, как обычно, происходит очень неожиданно.
Ваша жизнь в таких ситуациях зависит от наработанных месяцами реакций.
Когда я увидел нечто, то растерялся, хотя видел их тысячи и убивал сотни раз.
Маленькое существо, ребёнком ЭТО назвать язык не поворачивался, покачиваясь, дёргая назад, то одним, то другим плечом, подволакивая пальцы ног, вышло из спальни. Склонив голову набок, неестественно вывернув шею и утробно заурчав, шагнуло мне навстречу. Её огненно-рыжие волосы висели грязными, застывшими сосульками. Когда-то огромные, зелёные глаза, теперь подёрнутые мутной плёнкой, словно у дохлой рыбы, плотоядно таращились на меня, не выражая ничего, кроме голода. Запёкшаяся бурая корка на лице и руках, перепачканное в крови светло-зелёное платье, указывали на недавнюю трапезу.
Оно тяжело дышало, выдавливая воздух с сипением и хрипом, на вдохе воспроизводя жуткое урчание, не присущее никому живому. Оскаленные грязные зубы с остатками мяса и, кажется, какой-то ткани, клацали, предвкушая очередную поживу, приближались ко мне.
Я же стоял, как вкопанный, не чувствуя собственного тела. Липкий, леденящий ужас струился в жилах вместо крови. Грудная клетка, замершая на вдохе, отказалась работать, скованная судорогой, до тех пор, пока пронзительная боль в руке, оттого, что её жрут, не вывела меня из ступора.
Перехватив свободной рукой томагавк, я нанёс удар…
Я сидел на ступеньках, весь в крови, баюкая укушенную руку, и смотрел на двух одинаковых призраков, с разными по цвету волосами, которые обнимали третьего призрака — рыжеволосую девочку, гладя её по голове. Призраки исчезли, не сказав мне ни слова. Я остался наедине со своими мыслями.
* * *
— Что, Прапор, сделала тебя девчонка?! — Леший медленно шёл рядом, довольно улыбаясь в косматую бороду.
— Сам в шоке. На четыре. Нет, Леший, ты представляешь, какая-то соплячка меня — и на четыре!
— Тебя… Она вровень с Аби бьёт, если не дальше пятисот метров, хотя, и дальше тоже не сильно отстаёт, а у него ведь дар, если ты не забыл.
— Да, уж, детки пошли… — усмехнулся Прапор, — один мне всю плешь проел: — «Возьми меня в рейд, пожалуйста, обещаю, честное слово, без разрешения больше никого ни убивать! Честно-честно!», — и смотрит же, гадёныш, такими ангельскими глазами, что так и хочется поверить. А эта: — «Могу попасть в глаз человеку до пятисот метров…». И, главное, смотрит как! Ты видел, как она смотрела?! Вот потому, Леший, я своих детей и не завожу. Они теперь какие-то странные пошли, опаснее мутантов даже.
Леший забулькал басистым смехом.
— Что же ты тогда её заграбастал в свой отряд? Пусть бы у меня и оставалась.
— Ты и так у меня двоих бойцов отжал. Имей совесть! Я её поднатаскаю чутка, дурь лишнюю выветрю, и отличный снайпер получится. Ты, кстати, видал, как она на тренировках Тороса с поста сняла? Не, правильно я её назвал, точно — Рысья! — Прапор оскалился. Его улыбка скорее вызовет страх, чем ответную улыбку, но по-другому этот человек улыбаться не умел. Он вообще редко улыбался.
— С чего это ты решил, что я у тебя бойцов отжал? Никого я не отжимал, они сами попросились. Чего вот от тебя Муха ушёл? — Леший остановился, преградив путь Прапору, и уставился на него, не мигая. Глаза его стали враз серьёзными, жёсткими.
Прапор, дёрнув щекой, опустил глаза в землю.
— Знаю, сам виноват. Из лазарета выплыла информация о его паутине. Ты же знаешь: у нас все суеверные, вот и стали парня сторониться. Кто он теперь? И не человек, и не кваз, и не мутант. Вообще не понятно: кто он и что выкинуть может.
— Нет, Прапор, не знаю. В моей группе суеверных нет. Его приняли, как родного. И ты верно сказал, он непонятно кто и неизвестно на что теперь способен. И во что он превратится, если уйдёт от людей отверженный, обозлённый недоверием и предательством. Как это потом может аукнуться, ты подумал? Вот и Торос поэтому ушёл, что потерял общий язык с бывшими сослуживцами. Они и на него косо посматривать стали. И Болт из твоих был. — Леший будто очередной костыль вбил в крышку гроба. Прапор заиграл желваками и поменялся в цвете лица, сжав кулаки до хруста.
— Так что, ты хорошо подумай, прежде чем тащить к себе девчонку. Наведи порядок. Это я тебе как другу советую, а потом и Рысю заберёшь, если она согласится. Я никого держать не собираюсь, но и девчонку портить не дам. Хороший она человечек, чистый. — Леший улыбнулся, дружески хлопнул товарища по спине. Прапор от удара хекнул, сбив дыхание.
— Я понял тебя, Леший. Спасибо. — Чуть закашлялся и повёл плечом.
![Мы снова уходим в бой… [Рассказы писателей Вьетнама]](/storage/book-covers/5f/5f38c84c49077a058e54d2ed05b45fd5f7870745.jpg)
