Николашка набрал полные ведра воды. Сегодня бабка Февронья решила баню истопить, помыться накануне праздника, а Николашке велела воды из реки натаскать. Кое-как подняв ведра, парень направился к бане, благо, она расположилась недалеко от речки. Мостик у самой воды скрипнул, послышался плеск. Или показалось? На всякий случай Николашка пошел быстрее, расплескивая на ходу воду. Работы в доме было много, но парень улучил минутку и убежал в лес, окружавший подступы к реке.
На границе леса с деревней, у самой реки тянуло к воде ветви большое старое дерево. Николашка любил забираться на верхние ветки и смотреть вокруг: в одну сторону посмотришь видно, как деревенские копошатся в огородах и на полях, в другую посмотришь лесные жители снуют по своим делам: то белки, то дятлы, а иногда и рыжее пятно лисьего меха промелькнет. Николашка дошел до дерева и поставил ногу на первый бугорок ствола, приготовившись забраться повыше, но услышал шорох. Дерево было занято кем-то другим.
Парень поднял голову — высоко, почти на самой верхушке сидела девчонка. «Даже выше, чем я, забралась», — с досадой подумал Николашка, а вслух сказал:
— А ну слезай! Это мое дерево. А тебя я раньше здесь не видел.
— Ладно, не ругайся. Сейчас спущусь, — раздался с верхушки дерева звонкий голосок.
Ветки зашуршали, и вскоре на землю спрыгнула девушка, простоволосая и босая. Николашка загляделся. Девчонка была краше, чем все, кого он знал в своей деревне. Раньше он ее не видел, хотя должен был. На вид ей было не больше пятнадцати лет, а значит они одного возраста.
— Ты не с нашей деревни, — сказал Николашка.
— Я здесь жила раньше, — уклончиво ответила девчонка. — Меня Настасьей зовут.
— А я — Николай, — зачем-то полным именем представился Николашка. — Я вон там живу, недалеко, — указал парень рукой на дом, видневшийся на краю деревни.
Девушка внимательно посмотрела на дом и задумчиво произнесла:
— Так значит ты…
— Что я?
— Да ничего, это я так. Как у бабушки твоей здоровье?
— Ноги болят, а так ничего, — пожаловался Николашка, и только потом удивился, откуда она знает его бабушку? Спросить постеснялся, мало ли откуда, бабка много кого знает, и в деревне, и за околицей.
— А чего ты простоволосая ходишь?
— Платок потеряла. Ты не видел? Белый такой.
Николашка платка не видел, и жалел об этом. Разговор не складывался, а уходить от красивой Настасьи ой как не хотелось.
— А пойдем купаться? — предложила Настасья и, не дожидаясь ответа, скинула сарафан и побежала к воде.
Николашка невольно загляделся на белое тонкое тело Настасьи, но опомнился и отвернулся.
«Вот ведь бесстыжая! — покраснел до макушки Николашка. — Знать меня не знает, а уже купаться голышом зовет. Тьфу, срамота!» Стараясь не смотреть в сторону Настасьи, Николашка бросился домой.
Девчонка засмеялась и крикнула: «Завтра приходи, коли не струсишь!»
Подходя к дому, Николашка увидел, как бабка выметает с порога траву.
«Опять приходили», — вздохнул парень.
Поговаривали, бабка Николашки — ведьма. И хоть доказательств не было, неизменно каждый, кто входил к ним в избу, приносил с собой ветки полыни от порчи. Полынь сыпалась, оставляя на пороге мелкие пахучие шарики. Бабка Феня ворчала, выметая траву из избы. Гостей, правда, было немного, и те приходили строго по делу: то корова тяжело телилась, то коза давала гнойное молоко. Февронья врачевала животных как умела, по-деревенски, руководствуясь прежде чутьем, чем знаниями. Бывало, присядет рядом с коровой, пошепчет что-то, корова мыкнет в ответ. Как будто разговор у них получался. Деревенские посмеивались, но в самых тяжелых случаях продолжали вызывать Февронью.
Вот и сейчас баба Феня выметала полынь. Значит, скоро уйдет врачевать.
— Баб Феня, ты б сходила завтра на Ивана Купалу к реке, деревенские бы перестали полынь к нам носить. Как ты не поймешь? Тебя же вся деревня ведьмой считает, а ты еще и в купальскую ночь костров не жжешь. Того и гляди, я и сам уже поверю, что ты колдуешь.
— Да куда мне идти, Николаша? У меня ноги больные, да и сердце прихватывает. Не хочу я помирать у деревенских на глазах.
«Сердце у нее больное, — с досадой подумал Николашка. — А как за три версты бегать к чужой корове, так самая здоровая в деревне». Февронья взяла котомку со всем необходимым для лечения животных и вышла за дверь, давая понять, что разговор окончен, и на праздник она не пойдет. Николашка со злостью топнул ногой. Ууу, старая ведьма! Уж померла бы в самом деле, над ним хоть смеяться перестанут…
Николашка представил, как парни снова будут называть его ведьминым внуком, а если он еще и без подруги явится, то совсем засмеют.
А не позвать ли Настасью с собой на праздник Купалы? Девка она приметная да бойкая, деревенские девчата с ней рядом побледнеют. Николашка довольно усмехнулся. Да, в этот раз он покажет парням, что не лыком шит. Пусть знают, как смеяться над ним.
На следующий день, управившись с работой, Николашка побежал на речку, еще не зная, как будет смотреть в глаза бесстыжей Настасье. Девчонка уже дожидалась его на берегу. Лукавинки плясали в глазах.
Николашка сразу перешел к делу.
— Ты это… Через костер со мной прыгать пойдешь? — спросил Николашка, не глядя на девушку.
