В тридцатые годы железнодорожные рельсы далеко на север Урала еще не забегали. Отмерив от города Серова (тогда Надеждинска) сотню километров до станции Вагран, они загибались салазками и полосатой шпалой-перекладиной оповещали о конце железнодорожного путешествия. А если кому предстояло продвигаться дальше на север, к Ивделю, то следовало на Вагране искать подводу или топать добрую сотню километров пешком.
Так мы и поступили с дружком Николой той далекой апрельской порой, — отсчитывая трудные километры весенней распутицы, шагали вслед за нагруженным экспедиционным добром подводами. Целью Лозвинской экспедиции «Уралзолота», в которую мы, студенты Свердловского горного института, подрядились на работу, было геологическое картирование и поиски коренных месторождений золота в притоках реки Ивдель.
Золото, золото!.. Презренный желтый металл, вечно лихорадивший, приводивший в смятение человеческие души, не дававший покоя алчным искателям, приносящий людям либо бешеный фарт, либо разорение! Однако совсем не за фартом спешила к Ивделю наша экспедиция. Машины, поступающие из-за рубежа, надлежало оплачивать долларами, а доллары — золотом. Вот «за каким рожном» мы и месили распутицу.
В Ивделе кончалась и колесная дорога. Дальше на север и на запад в горы уходили пригодные лишь для вьючных караванов да оленьих упряжек тропы.
Мы с Николаем рвались в верховья реки, где нашему небольшому отряду предстояли поисковые работы. Однако не тут-то было. Сначала пришлось попотеть над сметами и заявками, горячась в бесполезных спорах с мудрыми кладовщиками и завхозами. На этой заключительной стадии экипировки мы и предстали перед экспедиционным конюхом Ерофеем.
Об этой личности мы немало понаслышались уже в первый день своего пребывания в Ивделе. Судьба закинула Ерофея на Урал с плодородных украинских степей. Среди ивдельчан он слыл человеком ловким и предприимчивым. Устроившись конюхом в геологическую экспедицию, имел много свободного времени и с немалым разумением преуспевал во всяком браконьерстве. Односельчане Ерофея сообщили нам, что на Лозьве вот-вот начнет нереститься щука, и по этой причине Ерофей теперь ждет не дождется, когда развяжет обе руки и «вышарит» в тайгу всех подопечных ему лошаденок.
С Ерофеем мы встретились на большом колхозном дворе. С морщинистого, обросшего бурой щетинкой лица, чем-то напоминающего распаренную в костре кедровую шишку, глядели на нас острые лукавые глазки.
— Здоровеньки булы! Что-то припоздали, соколики! Не шибко, видать, в талгу-то поспешаете, — тоненько пропел конюх. — Айдате в завозню. Зараз во всем разберемся!
В складском помещении Ерофей указал на вешало.
— Седло сами выберите. Да не зарьтесь на то, казачье. Брюхо лукой пропорете. Берите кавалерийское. На ем, правда, не больно поспешишь, зато не опасно. Значит так: начальство вам на отряд одного коня выделило. До базы с вьюками на трех лошадях уйдете. Двух лошадей с парнем назад воротите, а одну при себе оставите. — Посчитав дело законченным, конюх повернулся к дверям.
— Пошли, ребята. Покажу вам нашу лошадиную силу! Хе, хе, хе! Никак в толк не возьму, пошто люди машины-то лошадиной силой меряют. Чудно как-то…
Конюшня встретила нас крепким лошадиным душком.
— Вон ваша лошадиная сила! — Ерофей звонко шлепнул по крупу гнедого жеребчика, что стоял у самых ворот в стойле. Жеребец вздрогнул, высоко вскинул голо* ву и, блеснув белком глаза, скосился на конюха.
— Колькой кличут. Кличку свою здорово знает…
Мой дружок Никола крякнул, и я поспешил успокоить приятеля:
— Ничего! Будем звать тебя Николаем Григорьевичем или тезкой. Чтобы с жеребцом не путать.
Николай возмутился было, но его остановил вопрос конюха:
— Вы, ребята, с конями когда управлялись? В седле-то сиживали? А то глядите, Колька-то уросной шибко!
Я неожиданно для себя ответил:
— А как же! Как лето, с седла не слезаем. Такая работа!
Поздно вечером Николай Григорьевич поддел меня:
— Хо-о-рош! Разбрехался: с седла не слезаем! Работа такая! Тьфу! Слушать тошно!
Не знаю, что меня подхлестнуло, но я соскочил с кровати и выпалил:
— Спорим, что этот «уросливый» жеребчик у меня через лето шелковый станет?!
Николай хмыкнул, а потом добавил:
— Вызов принимается! Награда — финский нож! Джигиту желаю спокойной ночи!
На следующий день при сборах в дорогу я с особым усердием помогал конюху седлать и вьючить наших лошадей. Эту науку нужно было усвоить надежно и в самый короткий срок. В тайге учиться коноводному мастерству будет не у кого.
В полдень наш маленький отряд из пяти человек и трех навьюченных лошадей ушел в горы. В голове отряда двигался Колька. Шагал он под вьюком свободно, без повода, чуть наклонив и устремив вперед гривастую голову. Ступал по траве натуженно, но смело и уверенно. Во всех его движениях, даже в том, как он перешагивал через завалы, угадывался навык коня бывалого.
Я наблюдал за всеми его действиями и поведением и замечал, что есть в нем что-то удивительно симпатичное. А что — не сразу уловишь. Не в пример орловскому жеребцу, был Колька невысок, нестроен. Скорее плотен, приземист да широк на спину. На таежной тропе он не казался пришлым гостем: был своим, тутошним, настоящим таежником. Особенно хорош был Колька, когда шагал по скальным осыпям или по речному галечнику. Там он своими нековаными копытами ступал мягко, изящно, с виртуозной ловкостью, недоступной людям.