Радио бубнило, как будто в насмешку:
«Сегодняшний день принесет вам много встреч, обнадеживающих переговоров, откроются заманчивые перспективы! Не исключено, что вы встретите человека, с которым вас ждет романтическое свидание при свечах! Гармоничная космическая ситуация способствует Вашему финансовому благополучию!!!»
Катя протянула руку и свернула шею невидимому диктору. Слащавый до приторности голос захлебнулся и замолк, но воцарившаяся следом тишина ударила по нервам прямо-таки наотмашь. Не снимая плаща, усыпанного бусинками дождя, Катерина плюхнулась на свое рабочее место и заревела.
— Ты что?! — сидящая напротив коллега и подружка на минуту опустила зеркальце и захлопала твердыми ресничками. — Катька! Ты что?! Шефа встретила, да?
— По… почему-у… шефа? — икнула Катерина, зажмуриваясь, чтобы остановить черные потеки, которые, уже ползли по щекам, как дождевые черви.
— Так а ты чего ревешь-то? Я думала, ты с Михалычем столкнулась… Он уже два раза заходил, тебя спрашивал. Ну ты даешь — опоздала на двадцать минут! Шеф уже фиолетовым дымом исходит!
— У-у-у! — тихонечко взвыла девушка, роняя голову на сжатые кулачки.
— Да случилось-то что, я тебя спрашиваю?! Катька!
Маринка вышла из-за стола, кинув взгляд на свое отражение — теперь уже в оконном стекле, — подошла к ревущей подруге и стала осторожно встряхивать ее за плечи.
— Кать, ну?!
Быстрым движением размазав по лицу раскисшую тушь, Катерина кинула перед Мариной свою сумочку. Кожаное нутро крохотного чемоданчика щерилось длинным поперечным надрезом. Мельком глянув на испорченное имущество, Катерина снова приглушенно всхлипнула и закрыла лицо выпачканными в потекшей косметике руками.
— Ой, мамочки! — взвизгнула Маринка. — Порезали?! Где?
— Ввв… в метро, — всхлипнула Катерина. — Ой, мамочки! Когда?
— Т-только что…
— Ой, мамочки! И сколько?
— Все, что было… Всю зарплату…
— Ой, мамочки…
Маринка почувствовала внезапный прилив смущения и неловкости, который всегда испытываешь при виде облапошенного ворами или грабителями человека. «Хорошо, что в метро я так внимательно смотрю по сторонам! Со мной такого никогда-никогда бы не случилось!» — не удержавшись, подумала она, но моментально устыдилась этого невольного торжества.
— Ну Кать, ну ладно тебе, ну со всеми бывает, слышь! — погладила она рыдающую Катерину. — У меня дядьку в прошлом году в Сочах так распотрошили, даже на телеграмму домой денег не оставили! Он два дня в шортах и сланцах на вокзале ночевал, одной водопроводной водой из мужского туалета питался! А тут всего какая-то зарплата. Ты ж в родном городе! Да ну брось ты, прорвемся, ну Ка-атя!
Она кинулась к своему столу и, вытряхнув на него содержимое собственной сумки, подхватила выпавшую последней упаковку бумажных платочков. Стеклянный циферблат строгих офисных часов показывал половину десятого утра.
— На, утрись. Да не рыдай ты, господи! В сравнении с вечностью это все пустяки! С голоду не помрем, честное слово! Кофе будешь?
Катя махнула рукой, что можно было истолковать в любую сторону. Обрадованная Маринка ткнула ярко-вишневым маникюром в кнопку стоящего на подоконнике чайника.
— Зеркало возьми, — предложила она, глядя, как еще всхлипывающая Катерина промокает платочком глаза и щеки.
— Давай…
Несколько минут в небольшом кабинете было тихо, если не считать за нарушителя тишины шумящий чайник. Две девушки — одна жгуче-черная брюнетка с крупными кольцами волос, падающими на спину и плечи, ярко накрашенная и одетая в блузку, достаточно прозрачную — в такой не засидишься в старых девах, — скоро зазвенела у подоконника кружками и ложками. Вторая, невысокая шатенка со школьным пробором и забавным вздернутым носиком, скомкав последний платочек с серо-розовым налетом бывшего макияжа, наконец-то поднялась и со вздохом стала снимать мокрый кожаный плащ. Под ним оказался строгий черный в синюю полоску костюм с выправленным из-под него белоснежным воротничком блузки. Типичная конторская работница.
Все еще шмыгая носом, Катя села обратно за свой стол и, пригладив прическу, нацепила на носик очки с большими квадратными линзами. Последний штрих к образу классической офисной служащей!
— Марин, а что Игорь Михайлович, — она имела в виду шефа, — приходил зачем? Контроль рабочего времени?
Марина помедлила с ответом. Искоса глянув на подругу черными как смоль, армянскими глазами, она поддела ногтем упавший на лоб мягкий завиток:
— Ну ты только не расстраивайся еще раз, пожалуйста… Ты там в отчете вчерашнем что-то накосорезила.
Катя нахмурила брови и превратилась в совсем уж ученого сухаря. Очки и гладко забранные в узел волосы с ровным пробором не Портили ее миловидной внешности, но вот Это всегда серьезное выражение лица, усугубленное перечеркнувшей гладкий лоб морщинкой, создавали впечатление безусловной неприступности. Что, кстати, вовсе не было правдой. Но в их адвокатской конторе никто, кроме Марины, об этом не знал.
Игорь Михайлович Водорезов, владелец и директор преуспевающего адвокатского бюро, был бы замечательным руководителем, если бы ему приходило в голову хоть немного считаться с утонченной женской психологией. Не сказать, чтобы их с Маринкой шеф был женоненавистником, но этот высокий, еще молодой человек с торчащим из-под строгого пиджака мягким мячиком раннего брюшка любил говорить, что никогда не взял бы на работу молодых женщин, если бы на должностях секретарей, референтов и бухгалтеров было принято держать мужской контингент.
