Лахлин Латимор вошла в коридор самого знаменитого здания Манхэттена, а возможно, и мира. Известный ньюйоркцам как «Берлога», пятиэтажный дом из выветрившегося кирпича принадлежал нескольким поколениям семьи Баллантайн.
Семьи, чьи члены, по-видимому, были кровными родственниками.
Лахлин вежливо поблагодарила Линца Баллантайна, который взял у нее винтажное пальто и положил его на спинку стула справа от входной двери с витражами. Лахлин надеялась, что он не заметил потертый карман пальто или отсутствующую пуговицу.
Лахлин скрестила руки на груди поверх простой белой футболки с длинным рукавом, сопротивляясь желанию вытереть влажные ладони об узкие джинсы. Совсем недавно она узнала, что является незаконнорожденной дочерью Коннора Баллантайна, ювелира, который обслуживал самых богатых и влиятельных людей мира и был настоящей легендой Манхэттена. Поэтому она имела право чувствовать себя испуганной. Хотя Коннор умер много лет назад, его дети были такими же влиятельными и уважаемыми, как их покойный отец.
Лахлин бросила взгляд на портрет Коннора, висевший прямо напротив величественной лестницы. Она унаследовала от него голубые глаза, светлые волосы и прямой, тонкий нос. От матери ей досталась только изящная фигура, большой рот и полные губы.
– Спасибо, что пришла, Лахлин. Пойдем в гостиную?
Линц жестом пригласил ее следовать за ним, но в ту же секунду в дверь позвонили. Линц виновато посмотрел на Лахлин:
– Извини, это няня моего сына. – Положив руку на перила лестницы, он поднял голову и крикнул: – Шоу, пришел Рэйми!
Линц открыл дверь, и Лахлин увидела очень рослого мужчину, который шагнул в коридор, мгновенно доминируя в пространстве. «Какая симпатичная нянька», – подумала она. Пока Линц и сексуальный незнакомец пожимали друг другу руки и обнимались, Лахлин разглядела все прелести последнего: волосы карамельного оттенка, загорелая оливковая кожа, золотистая щетина на подбородке. Широкие плечи, узкие бедра и очень соблазнительные ягодицы.
Обычно она равнодушно относилась к мужским задницам, но на этот раз все было иначе. Светло-зеленые глаза незнакомца коснулись ее лица, и она почувствовала себя очень желанной женщиной. Лахлин затаила дыхание и подумала, что ей вообще не надо дышать, пока она на него смотрит. Она чувствовала себя живой, сексуальной и женственной.
Неужели вот эти ощущения и называются сексуальным влечением? Она изнемогала от желания прикоснуться к незнакомцу и почувствовать его ласки. Он походил на современную версию рыцаря на белом коне: сильный, ловкий, решительный и соблазнительный, настоящий искуситель средневековых и современных женщин.
Однако он не из тех, кого предпочитает Лахлин.
Услышав вопль откуда-то сверху, Лахлин отвела взгляд от мускулистых бедер незнакомца и увидела маленького мальчика, который несся вниз по лестнице. Не добежав до основания лестницы пяти ступенек, он прыгнул вперед, и Лахлин испуганно ахнула, боясь, что ребенок упадет. Она подалась вперед, но высокий незнакомец поймал ребенка и засунул его себе под мышку, как футбольный мяч.
Лахлин прижала руку к груди и закрыла глаза. Она подумала, что мальчик разобьется о деревянный пол.
– Шоу, больше не надо так делать, – сказал Линц, совсем не выглядя взволнованным.
Линц указал на Лахлин:
– Познакомьтесь с Лахлин Латимор. Это Рэйми Джепсен, мой старинный друг. Он держит моего сына, Шоу.
Рэйми поставил Шоу на ноги и посмотрел Лахлин в глаза. Ей стало трудно дышать.
– Мисс Латимор.
Его голос был глубоким и резковатым. Лахлин захотелось узнать, что она почувствует, когда он будет шептать нежности у ее обнаженной кожи. Он протянул ей руку, и она сразу представила, как он ласкает ей бедра и грудь. Лахлин густо покраснела и не ответила ему рукопожатием. Она боялась к нему притрагиваться. Она не хотела воспламениться от желания в доме Линца.
– Привет, – тихо сказала она, уставившись на свои туфли.
– И тебе привет, – забавляясь, ответил он. Лахлин заставила себя поднять глаза и увидела его ухмылку. Рэйми Джепсену нравилось смущать женщин, и он нисколько не удивился ее нелепой реакции. Обычно Лахлин сердилась, видя подобные мужские ухмылки, но на губах Рэйми она показалась ей привлекательной и даже заманчивой. Плохо дело.
– Дядя Рэйми!
Рэйми посмотрел на Шоу, который, как обезьянка, забрался по его ноге и устроился у него на бедре. Лахлин наблюдала, как Шоу поднимает свою верхнюю губу и показывает кровавую дырку между зубами.
– У меня выпал зуб, – прошепелявил он.
– Я вижу, – ответил Рэйми. – Ты повзрослел.
Шоу улыбнулся, потом нахмурился.
– Зубная фея не пришла.
Стоя за спиной Шоу, Линц поморщился и закатил глаза. Лахлин мало знала о детях, но догадалась, что кто-то забыл оставить деньги под подушкой Шоу.
– Зубная фея, которая обслуживает этот район, просто лентяйка, – произнес Рэйми, стараясь не смеяться.
– Мама сказала, это потому, что я не убрал свои игрушки, а Зубная фея – девочка, а девочки не любят грязные комнаты. – Шоу скривился.
– Может быть, и так.
Лахлин подумала, что не видела ничего сексуальнее, чем мужчина, разговаривающий с милым ребенком.
– Возможно, она придет сегодня, – предположил Рэйми.
