Когда в богов перестают верить, они умирают.
Суровая истина
Литора, Восточное княжество, 2 месяца до вторжения демонов
Я брела по широким чистым улицам Литоры, погруженная в собственные невеселые мысли. Столица Восточного княжества поражала своей простотой и гармонией, но сейчас мне было не до окружающих меня красот. Пантей захлебывался междоусобными войнами, вызванными противостоянием Старых и Новых Богов, и если срочно не предпринять что-нибудь действенное, мир провалится в Бездну.
«Что бы ты не решила, Пантей обречен, — прошуршали в голове слова Лиреи. — Неважно, чьей стороне ты подаришь победу, уже слишком поздно пытаться спасти этот гниющий муравейник. Мир переродится из крови и пепла».
Меня в очередной раз передернуло от воспоминания о Верховной Богине. Но самое отвратительное заключалось в том, что она была права. Я, Чувствующая Истину, знала, что эта свихнувшаяся от власти старуха говорит правду, сухую, неизменную, горькую.
Пантей обречен. Мне его не спасти. Мой мир катится в Бездну, а я ничего не могу сделать. Кель предлагал плюнуть на все и уйти в другой пласт реальности, но я не смогла. Я все еще ищу выход из безвыходной ситуации, несмотря на то, что прекрасно осознаю — гибель Пантея неизбежна.
— Подайте Богини ради! — раздалось над ухом.
Я вздрогнула и повернула голову. Калека, глядя сквозь меня белесыми бельмами, тянул ладонь, прося монету. Я покопалась в карманах штанов и сунула в трясущиеся руки увесистый мешочек. Что мне эти деньги, и так при Кирине живу без бед и хлопот.
— Храни тебя Всевидящая Аша! — прошептал попрошайка, ощутив приятную тяжесть золотых монет.
От этих слов по коже побежал мороз. Застыв, я смотрела вслед калеке, который ковылял обратно к воротам небольшой часовенки. Судя по магическому фону и свежим, еще не почерневшим спилам, храм построили совсем недавно, не больше месяца назад. Как завороженная, я подошла поближе и погладила теплое, пронизанное светлой магией дерево.
— Этот храм… чей он? — хрипло спросила я.
— Новой Верховной Богини, Всевидящей Аши, — охотно пояснил калека, спрятав мешочек где-то в кустах. — Судьбою Богиня ведает, девонька, правильные пути указывает.
Я повела плечом. Уж кто, как не я, знает, что подвластно Новой Богине…
— Гнева Старых Богов не боитесь? — чересчур резко поинтересовалась я, вглядываясь в разводы на светлом дереве. — Или верите, что их время уже прошло?
— Дак мы и в Старых Богов, и в Новых веруем, девонька, — усмехнулся попрошайка за моей спиной. — Боги на то и Боги, чтобы в них верить.
Мои пальцы вновь заскользили по стене часовни. Новая, а уже успела стать святым местом. И даже юродивым обзавелась, правда, сам дурачок о своей участи пока не догадался, простым нищим прикидывается. Но я уже видела, что не пройдет и года, как из мудрого, казалось бы, слепца получится говорливый, неуместно шутящий блаженный. Мир не стоит на месте, еще не зная ничего о том, что скоро ему предстоит захлебнуться кровью.
— Но почему именно Аше? — спросила я. — Она ведь такая…
— Такая бестолковая Богиня? — закончил вместо меня калека, зашедшись странным булькающим смехом. — Да, возможно, Всевидящей не хватает мудрости Варры или величия Лиреи, но она искренне заботится о Пантее и пытается сделать его лучше…
Прочувствованная речь слепца оборвалась, сменившись сдавленным хрипом. Резко обернувшись, я увидела, как трое солдат — здоровых детин, типичных «детей Т’рора» — повалили калеку на землю и теперь нещадно его пинали. Бедный мужчина, мучительно стоная, безуспешно пытался закрыться от ударов руками.
— Что вы… Что вы делаете?! — закричала я, кинувшись к воякам.
Один из них играючи отшвырнул меня обратно к часовне. Лопатки отозвались тупой болью от соприкосновения с деревянной стеной. Стиснув зубы, я приготовилась вновь броситься на защиту калеки, но тут один из солдат, зло сплюнув, прошипел:
— Заботится о Пантее, говоришь? Богиня? Да не смеши меня! Богам плевать на Пантей! Что Старые, что Новые — все одинаковы! Делят власть и теплое местечко в Пантеоне, сталкивая Юг и Западо-Восток лбами! Что им до нас, простых смертных, отдающих жизни за тех, кого в глаза никогда не видели?
Мужчина замахнулся кулаком на поднявшегося было с земли слепца, но я, не отдавая себе отчета, нечеловеческим усилием сорвалась с места и прикрыла попрошайку собой. Левую скулу обожгло тяжелым, хорошо поставленным ударом. Я опрокинулась назад, повалившись на калеку, который сдавленно всхлипнул.
— Неважно, кому достанется победа — Старым Богам или Новым, мир останется прежним, — нависнув надо мной, прорычал солдат. — Мы, люди, будем проливать кровь, восхваляя этих зажравшихся эгоистов! Да кому нужны такие Боги? Никому! Слышишь, калека, и ты, девчонка, — мне, нам, да и всему Пантею не нужны Боги!
То ли удар был слишком сильным для меня, то ли тирада вояки хлестнула по сознанию влажной плетью, но я вдруг почувствовала, как уши заложило, а перед глазами все поплыло. Левая сторона лица онемела и противно пульсировала, содранные при падении ладони начало саднить, а в голове опять и опять гремели слова мужчины: «Пантею не нужны Боги!».
