В душном мареве кабака запах мертвечины стал почти неразличим. Иван жадно отхлебнул из кружки. Хотелось напиться, чтобы ослабить боль, засевшую в груди обломком меча.
Столешницу, пятнистую от пива, не единожды пролитого посетителями, кто-то истыкал ножом, и подушечки пальцев уже саднили, но Иван продолжал тереть ими зарубки. Такое болезненно-сладкое удовольствие получаешь, когда сковыриваешь корку с подзажившей ранки.
Пламя светильников бросалось из стороны в сторону, тени одичало скакали по стенам, и уставшие от суеты глаза сами собой закрылись. Гул в зале накатывал волнами, и когда они захлёстывали, казалось, совсем немного до полного растворения в веселящейся толпе. Иван мечтал стать таким, как все. Но вокруг него было пустое пространство — никто не садился рядом. Люди сторонились Ивана. Он поднёс кружку к губам.
— Тебе хватит. — На плечо легла веская мужская ладонь.
Иван обернулся, напрягаясь. Его качнуло. «У-у, как я набрался», — подумал он.
— Пошли со мной, — усмехнулся седой.
Пол слегка пошатывался, ступать приходилось твёрже. Те, кому Иван отдавливал ноги, возмущённо вскрикивали. Седой, раздвигая широкими плечами толпу, выбрался наружу и придержал дверь. Иван вышел следом. На улице было темно и лишь чуть прохладнее. Да и запах разложения стал почти неразличим.
— Пошли, — потянул за рукав седой.
— Куда? — схватил его руку Иван.
— За ним, — кольнули в спину чем-то острым.
Иван прикинул — и решил не сопротивляться. Что они могут сделать ему?
Царевна соблазняюще провела язычком по губам.
— Проведу с одним условием: ты его убьёшь.
Украшенную красным узором ткань её платья приподнимали острые холмики грудей. Царевна дышала мелко-мелко, и веер в её руке обмахивал лицо с частотой стрекозиных крылышек. Так и подмывало отмахнуться от него.
— Хорошо, — сказал Иван. — Только быстрее.
— Прямо сейчас.
В тёмных переходах дворца раскинулось созвездие факелов, висящих на стенах тут и там. Украшения царевны отбрасывали в разные стороны беспрерывно мельтешащие блики. Это сверкание утомляло. Жаль, хмель почти выветрился из головы, иначе Иван попробовал бы сорвать её побрякушки. И седой, державшийся сзади, не успел бы помешать.
— Здесь, — остановилась царевна.
Иван обнажил меч и приставил остриё к женскому горлу, не обращая внимания на опасливый вскрик седого.
— Почему ты мне помогаешь?
— После его смерти на трон сяду я. А она… — царевна, отвернув лицо, кончиком пальца осторожно притронулась к лезвию меча. — Честно говоря, не знаю, что с ней делать. Вреда особого не приносит… Того, что хочет выпытать отец, ей, похоже, самой неизвестно… — она в задумчивости лизнула уголок губ. — В общем, пользы нет, одни убытки. Так просто отпустить не смогу, а тут подвернулся ты. Из наёмников ты — луч…
— Куда ж делись Иван — царский сын и Иван — сын боярский?
— Царевич погиб. А боярич теперь воюет с его отцом.
— А этот? — мотнул головой Иван в сторону седого.
— Пустое место, — щёлкнула пальцами царевна, и седой исчез.
За дверью пронзительно закричала женщина. Иван схватился за дверную ручку и рывком распах… Пальцы сжали пустоту — ручка тоже оказалась лишь видимостью.
— Дай я попробую, — хихикнула царевна. Она взялась за ручку и приоткрыла дверь. — Заходи, гость дорогой.
Иван заглянул в дверь. На железном троне сидела красивая нагая женщина. Её ноги были бесстыдно расставлены, руки подняты вверх. По белой груди на живот стекали блестящие алые струйки крови. Присмотревшись, Иван заметил, что конечности женщины закреплены в зажимах. И только тогда он узнал её.
Сбоку показался царь в белом фартуке, уляпанном старой почерневшей кровью. Иван рванул внутрь.
Одним ударом он снёс голову царю — та отлетела на стол, прокатилась по страницам раскрытой книги и, зацепив корону, упала с ней на пол. Кровь, брызнувшая из обрубка шеи, попала Бабе Яге на лицо. Женщина хрипло рассмеялась и страстно вдохнула запах смерти. Иван подошёл к её трону и, вытащив из-за голенища нож, разрезал путы.
Баба Яга поднялась и подошла к телу царя.
— Мёртвенький… — почти пропела она низким грудным голосом.
— Безголовые долго не живут.
— Не скажи… Кой-какие колдуны умирают очень неохотно. — Она прислушалась. — Всё равно, дай-ка я для надёжности сердце ему нарушу. — Отвернувшись, протянула руку к Ивану. — Нож!
Он подал. Яга направила нож между рёбер царя и налегла всем телом.
— Вот теперь — уже не встанет. — Она подошла к ведру с водой и умылась. Иван смотрел на обнажённую женскую плоть и пытался представить, как бы стиснул её… Замутило. Он вдруг понял: Яга всё знает. Потому и не стесняется его.
Баба Яга подошла к столу, захлопнула книгу и взяла её под мышку:
— Пошли.
— Что, одеваться не будешь? — грубо спросил Иван.
— Было бы во что, — проворкотала Яга, выходя в коридор. Богатая плоть слегка колыхалась при каждом движении, русые волосы скрывали только половину спины. — Как поживает Кащеюшка?
— В последний раз я видел его живым.
Баба Яга хохотнула, исчезая за углом, и вдруг совсем близко оказались стражники, много стражников. Иван не успел выхватить меч.
Его завели за поворот. Царевна стояла с раскрытой книгой, на полных губах змеилась насмешливая улыбка:
