За окном стояла холодная сырая ночь, а в небольшой гостиной на вилле Лейкснэм шторы были задернуты и ярко горел огонь в камине. Отец и сын сидели за шахматами. Отец, поглощенный какими-то радикальными идеями относительно игры, так рискованно поставил короля, что даже пожилая седая дама, сидящая с вязанием у огня, не смогла удержаться от комментария.
— Только прислушайтесь, как взвывает ветер, — сказал мистер Уайт, слишком поздно заметивший роковую ошибку и пытающийся отвлечь внимание сына от своего неудачного хода.
— Я слышу, — не отрывая взгляда от доски и протянув руку, ответил тот. — Шах!
— Сомневаюсь, что он сегодня придет, — произнес отец, делая ход.
— Мат, — ответил сын.
— Нет ничего хуже, чем жить в такой глуши, — вдруг с неожиданным напором в голосе прокричал мистер Уайт, — вдали от всякой цивилизации, в этой непролазной ужасной дыре! Вместо дороги — болото какое-то. Не знаю, о чем там люди думают. Они, наверное, считают, что если у дороги осталось только два дома, то и дорога-то не нужна!
— Не переживай, дорогой, — пыталась успокоить его жена, может быть, в следующий раз выиграешь.
Мистер Уайт резко вскинул глаза и успел уловить, как жена и сын обмениваются понимающими взглядами. Слова застыли у него на губах, и он спрятал виноватую улыбку в жидкой седой бороде.
— А вот и он, — произнес Герберт, услышав стук хлопнувшей калитки и звук приближающихся тяжелых шагов.
Мистер Уайт поспешно поднялся и направился открывать дверь. Из прихожей послышалось, как он выражает пришедшему сочувствие по поводу тяжелой и длинной дороги, с чем тот полностью согласился. Гость оказался высоким и плотным господином с маленькими, словно бусинки, глазами и румяными щеками.
— Старшина Моррис, — объявил мистер Уайт.
Старшина пожал всем руки и, усевшись на предложенное ему кресло у камина, с удовольствием смотрел, как хозяин достает бокалы и бутылку виски и ставит на газ небольшой медный чайник.
После третьего бокала глаза гостя заблестели и, развалившись в кресле и расправив плечи, он принялся болтать. Все члены семьи собрались вокруг него и с интересом слушали, как он рассказывает о каких-то странных событиях и чьих-то доблестных поступках, о войнах и о каких-то необычных народах.
— Хотел бы я побывать в Индии, — проговорил Уайт-старший, — так просто, посмотреть страну.
— Лучше оставайтесь там, где живете, — качая головой, ответил Моррис. Он поставил пустой бокал, вздохнул и снова покачал головой.
— Мне все-таки хотелось бы посмотреть на старинные храмы, факиров и фокусников, — не унимался мистер Уайт. — Кстати, на днях вы начали рассказывать мне про какую-то обезьянью лапу, Моррис?
— Да так, ерунда, — быстро проговорил тот. — По крайней мере, ничего интересного.
— Про обезьянью лапу? — с любопытством спросила миссис Уайт.
— Ну, в общем, о том, что принято называть фокусами, как бы между делом ответил старшина.
Трое слушателей с нетерпением подались вперед. Гость рассеянно поднес пустой бокал к губам, затем поставил обратно на стол. Хозяин наполнил его виски.
— Если поглядеть с одной стороны, — сказал старшина, роясь в кармане, — это всего лишь обыкновенная маленькая засушенная лапка.
Он вынул что-то из кармана и протянул слушающим. Миссис Уайт с отвращением откинулась на спинку кресла, но ее сын взял лапу и принялся разглядывать ее.
— Ну и что в ней особенного? — поинтересовался мистер Уайт, после того как взял лапу у сына, рассмотрел ее и положил на стол.
— Ее заколдовал один старый факир, — ответил старшина, один святой человек. Он хотел показать, что судьба управляет жизнью людей и что те, кто пытаются вмешаться в нее, делают это себе во вред. Эта лапа заколдована им таким образом, что может выполнить по три желания трех человек.
— А почему бы вам не загадать желания, сэр? — поинтересовался Герберт.
Старшина взглянул на него так, как обычно глядят на самонадеянную молодежь люди, умудренные жизненным опытом.
— Я загадывал, — спокойно ответил он, но лицо его побледнело.
— И что, эти три желания исполнились? — спросила миссис Уайт.
— Да, — сказал Моррис. Бокал, который он держал у рта, постукивал о его крепкие зубы.
— А еще кто-нибудь загадывал желания? — не унималась она.
— Да, человек, который первый держал эту лапу в руках. Не знаю, каковы были его первые два желания, но в третьем он желал своей смерти. Вот так лапа и оказалась у меня.
Тон его был настолько серьезен, что в комнате воцарилось гробовое молчание.
— Если вы уже загадали три желания, то теперь лапа вам больше не нужна, Моррис, — наконец нарушил молчание мистер Уайт. — Зачем вы ее храните?
Старшина покачал головой.
— Так, из прихоти, — медленно проговорил он. — Я подумывал о том, чтобы продать ее, но в конце концов решил, что не сделаю этого. Она и так уже принесла достаточно горя. Кроме того, никто ее не купит. Некоторые считают, что это все басни, а те, кто и верят, хотят сначала опробовать ее, а затем уже покупать.
— Если бы у вас была возможность загадать еще три желания, вы бы воспользовались ею? — уставившись на Морриса, спросил мистер Уайт.
— Не знаю, — ответил тот, — даже и не знаю.
Он взял лапу и, крутя ее между пальцами, вдруг бросил в огонь. Уайт, вскрикнув, нагнулся к камину и вытащил ее.
