Крохотный островок Кайо-Сантьяго (собственно, «кайо» по-испански и значит «островок») находится так близко от восточного берега Пуэрто-Рико, что добраться до него без особого труда сможет любой мало-мальски приличный пловец. Южный берег островка возвышается над водой, маня своей сочной зеленью; в середине остров сужается до узкого перешейка, поросшего пальмами. Это место словно самой природой предназначено для приятного воскресного отдыха любителей загородных вылазок из расположенного неподалеку рыбацкого городка Пунта-Сантьяго. Но большинство тамошних жителей никогда не бывали на Кайо, и едва ли им в обозримом будущем удастся это сделать[1].
Я приехала на пристань Пунта-Сантьяго ранним утром летом 2016 года, за год до того, как здесь, сметая все на своем пути, пронесся ураган «Мария». Мне надо было успеть на семичасовой паром, шедший на остров. Местные рыбаки, которым Кайо-Сантьяго представляется весьма загадочным местом, с интересом поглядывали в сторону нашей группы. Около дюжины пассажиров ожидали посадки на Boston Whaler, судно, которое должно было доставить нас на остров. Половина из ожидавших были одеты в синие рубашки и штаны, форму сотрудников Карибского центра по изучению приматов. Обмундирование остальных было не столь официально – длинные брюки, футболки и тяжелые туристические ботинки. За плечами у всех были рюкзаки, увешанные бутылками с водой, а на головах – широкополые шляпы для защиты от солнца. Это были ученые и студенты-старшекурсники, экипированные для работы. Если не считать таких – тщательно проверенных – случайных визитеров, как я, это были единственные люди, которым разрешается посещать остров.
Паромная переправа заняла всего семь минут. Судно резво резало водную гладь, поднимая волны и светлую пузырящуюся пену. Приближаясь к Кайо по воде, видишь то, что не удается рассмотреть с берега, из Пунта-Сантьяго. Кайо – остров обезьян. Вдруг обнаруживаешь, что здесь они повсюду; макаки, бурыми и серыми пятнами, видны везде – в ветвях деревьев, в их тени и на прибрежных камнях. Они играют и в воде, плюхаясь с ветвей в волны, как подростки в речной купальне.
Я спустилась по трапу на берег следом за моей «хозяйкой», Лорен Брент, сотрудницей университета английского города Эксетера. Сначала она погрузила подошвы своих ботинок в ведро с дезинфицирующим раствором, потом вскинула на плечи рюкзак. Я последовала ее примеру. Со своим хвостиком, заправленным под шляпу, Брент выглядела моложе своих тридцати шести. Несмотря на моложавость, Лорен является одним из научных руководителей здешнего Центра и контролирует работу ассистентов, таких, как те, что следом за нами спускались с парома на пристань.
У выхода с причала мы увидели плакат на английском и испанском языках: «Не входить. Опасность. Эти обезьяны кусаются!» Как только стихал дувший с моря ветерок, более явственным становился отдающий плесенью запах земли и обезьяньего меха. Щебетание птиц становилось то громче, то тише, но никогда не смолкало, и до меня вдруг дошло, что щебечут здесь не только птицы. Обезьяны перекликались друг с другом. Первый оклик напоминал писк чайки, но затем сила звука нарастала крещендо. Невыносимый пронзительный визг висел в воздухе несколько минут, а затем стихал. Тогда я поняла, почему один из бывших ассистентов Брент называл остров «своего рода парком юрского периода»[2].
На Кайо-Сантьяго бдительность не бывает излишней. Обезьяны здесь по численности многократно превосходят людей. Макаки-резусы размером не больше домашней кошки; мало того, мне они вообще напомнили кошек – своей походкой, длинными ногами, круглыми брюшками и виляющими хвостами. Но эти «кошечки» не склонны свертываться клубочком на ваших коленях и мурлыкать от удовольствия. Эти обезьяны агрессивны, а высокомерием не уступают Наполеону.
Не успели мы пройти и нескольких ярдов, как я подверглась первому испытанию. Какой-то самец отказался уступить мне дорогу, и я, следуя инструкции, опустив глаза долу, чтобы не встречаться взглядом с животным, смиренно дождалась, когда оно соизволит сойти с тропинки.
Группка молодых обезьян с любопытством рассматривала нас с вершины ближайшего дерева.
– Hola, а я вас вижу! – смеясь, окликнула их Жизель Карабальо, смотритель колонии обезьян.
Потом она обернулась ко мне. Деловая манера этой женщины не может скрыть ее неподдельной любви к животным.
– Эти малыши очень любопытны.
Усвоенным от старших обезьян приемом детеныши в ответ на приветствие начали трясти дерево, показывая, что не испытывают ни малейшего страха.
В разговор вмешалась Брент.
– Почаще поднимайте голову и смотрите наверх.
Периодически из крон деревьев на землю льются струи мочи, и всякий, кто проводит на острове больше пары недель, непременно – хотя бы раз – попадает под этот дождь. Так что шляпы и очки защищают не только от солнца.
Риску здесь подвергаются обе стороны. Если на острове появляются больные люди, то для обезьян это может обернуться гибелью. Особенно опасен туберкулез, и всех прибывающих проверяют на эту болезнь. С другой стороны, макаки служат природным резервуаром вируса герпеса второго типа. Для них он не представляет никакой опасности, но у человека может убить нервную систему. Людей, укушенных или поцарапанных макаками, а также тех, кому в глаза попала обезьянья моча, немедленно эвакуируют на станцию скорой помощи, где проводят противовирусное лечение.
