Суббота 27 сентября 1975 года, ночь
Первомайск, улица Дзержинского
С мглистого неба, всклокоченного неряшливыми тучами, накрапывал дождь. Шкодливый ветер сквозил по улицам, выхватывая зонтики и швыряясь мокрым опадом. Самая подходящая погода для убийства.
– Направи нас, Господи, и помилуй… – Угрюмый темнолицый водитель с розовым шрамом на щеке нахохлился, отрешенно перебирая чётки.
Его глубоко запавшие глаза цвета пасмурной выси созерцали божий мир, словно выглядывая из бойниц, – настороженно рыскали вдоль и поперек дворика, шарили по наружным лестницам с точеными балясинами, обыскивали галереи, где на веревках никло белье.
– …и жизнь вечную даруй на-ам! – зевая, договорил чернявый мужичок, ёрзавший на переднем сиденье.
Темнолицый сжал зубы и затеребил чётки живее, погружаясь в бездумное ожидание.
Однозвучно скрипят дворники, обмахивая ветровое стекло… Ровно урчит движок, иногда сбиваясь, словно мучимый тахикардией… Багряный кленовый лист с маху налипает на бледно-голубой капот «Жигулей»…
Внезапно сучковатые пальцы, размеренно оглаживавшие бусины, замерли – в приоткрытое окошко накатил дробный лестничный гул, выбитый резвыми ногами.
Рослый светловолосый крепыш в джинсовом костюме ссыпался по ступенькам и юркнул в зеленый пикап – с дизайнерской решетки радиатора блеснула синим «ижевская» эмблема.
– Он вроде? – ждуще встрепенулся чернявый, хватаясь за «смит-вессон».
– Он, – буркнул водитель и резко осадил суетливого напарника: – Не здесь!
– А где?
– Где надо!
Темнолицый, пальцем оглаживая шрам, неотрывно следил за джинсовым молодчиком. Вскоре «Иж» газанул и мягко тронулся – было видно, как с темных узорчатых шин спадают налипшие корочки грязи.
– За ним! – хищно ощерился чернявый. Барабан револьвера вкрадчиво щелкнул, откидываясь на ладонь. – Быстрее, а то упустим!
Водитель «Жигулей» молча вырулил под арку, бодая бампером сырые потемки, и увязался за зеленой машиной.
– Когда крикну: «Давай!», поравняешься с ним, окно в окно, – быстро проговорил стрелок, запихивая в каморы тупоносые патроны. – Сразу после акции – гари!
Человек за рулем сумрачно кивнул, перекосив лицо.
Туманившиеся моросью улицы держали его в напряжении, и только «Глухой мост» дал отдых нервам – за пролетами из грубого бетона теснились разлапистые опоры, обвисшими проводами затягивая небесную хмарь, извивались шипящие трубы, тяжко приседали железнодорожные мосты. Промзона.
Пикап, бодро катившийся впереди, вырисовывался четко, как в оптическом прицеле.
– Давай!
Блёкло-голубой «жигуль», дисциплинированно мигая поворотниками, пошел на обгон.
– Ну же, ну… – Чернявый кусал губы от греховного нетерпения.
Егозливо закрутив ручку, он опустил стекло, исписанное косыми росчерками дождя, – в салон дунуло свежестью, занесло, закружило бисеринки небесной влаги.
Шершавая ладонь согрела рубчатую рукоятку «магнума», большой палец привычно взвел курок. Пора!
Курносый профиль за боковым окном пикапа стыл в последнем замешательстве. Грохнул выстрел.
Пуля сорок четвертого калибра вынесла стекло и погасила юный облик…
Я вскинулся на постели, часто дыша. Сердце мячиком прыгало в груди. Дрожащие пальцы отерли потный лоб.
«Ох… Кошмар какой-то… – Мой рот перетянуло жалкой растерянной усмешкой. – Ага… И не надейся! Ничего тебе не приснилось!»
Я шумно выдохнул. Не сон это был, не сон… Сновидение всегда расплывчато и смутно, а тут… Как будто взаправду развалился на заднем сиденье тех самых «Жигулей» и смотришь кино с собой в главной роли. Блондинистый крепыш – это же я!
Мысли мельтешили, запутывая сознание. Вангую?..
– Чтоб ты еще придумал… – Натянуто, с дозвоном в голосе, заворчал, сползая на ковер. – Двадцать раз отжаться! На пальцах! И планочку…
Вдоволь утомив плоть, я смирил разгулявшийся дух и босиком прошлепал к окну. Город спал, погруженный в синюю тьму. По мокрому асфальту расходились круги света уличных фонарей, тусклого и маслянистого. Облачная муть застила звезды, а вот с солнцем этот номер не проходил – небо за Южным Бугом начинало сереть, обещая дивную зарю.
Сонно моргая, я смотрел на восток. Оттуда, просыпая секунды, роняя минуты, накатывал новый день, наступало будущее. Не удержавшись на мелкой волне пафоса, я длинно зевнул. Часа два до подъёма у меня точно есть…
Воскресенье 28 сентября 1975 года, позднее утро
Первомайск, улица Революции
Клац-клац, щелк-щелк! Дррр…
Черные клавиши «Ундервуда» мягко проваливаются под моими пальцами. Чутко дергаются катушки, перематывая красящую ленту. Серебристые рычажки бойко хлещут по бумаге, вколачивая текст.
«Аркадий Шевченко, посол и зам Генсека ООН, с текущего года – агент ЦРУ «Динамит». Особо опасен для СССР! Держит американцев в курсе обо всем, что ему известно о происходящем в Кремле. Осведомляет о советской позиции на переговорах по разоружению. Передает экономическую информацию по нефтедобыче в Союзе…»
Клац-клац, щелк-щелк!
Ноют подушечки пальцев, дрожь перехватывает нутро, но кривоватая усмешечка то и дело дергает мои губы. Сегодня у меня торжественный момент – я выдал КГБ всех предателей, «кротов» и шпионов, даже Адольфа Толкачева заложил, будущего агента «Сферу»
