На столе лежало человеческое тело. Мертвое.
Архимаг Рогиэль сидел рядом, задумчиво опираясь подбородком о кулак правой руки. Настроение было... слегка паршивое. Нет, портил его не факт присутствия мертвеца рядом, в конце концов, за пять тысяч лет самый старый архимаг этого мира навидался мертвых людей. И эльфов и орков и гоблинов. И мертвых и, скажем так, не совсем мертвых. И даже совсем немертвых. Более того — он сам стал причиной такого количества смертей... Даже если не считать тех, кого он убил магией — а архимаг предпочитал именно этот способ — даже если учитывать, что практически единственным оружием, которое он за свою долгую жизнь держал в руках, был нож для жертвоприношений... Все равно — много.
Проблема была в том, что данное конкретное тело не должно было быть мертвым. На нем Рогиэль опробовал одну из методик оживления с вселением души. То, что для других магов было отчаянно смелым прорывом — а то и проходило по разряду глупых сказок — для эльфийского архимага было скучным, давно отработанным до мельчайших подробностей ритуалом.
Как известно — вам же известно, да? — нужно отличать оживление и воскрешение. При оживлении мертвого тела, вы, в лучшем случае, получите анимированный труп, мало отличающийся от марионетки и тупой, как пробка. Нет, можно, конечно, вселить в него кого-то из демонов, но и в этом случае, вы получите не свою любимую усопшую бабушку, а кровожадного упыря — если демон был мелким, и хитрого и опасного вампира — если вы сумели обуздать демона из высших. Чтобы человек вернулся из посмертия именно тем, кем вы его помните, нужно душа. А после смерти душа очень быстро попадает в лапы того из богов, кому поклонялся покойный. Выцарапать же ее из божественных объятий настолько сложно, что достоверные случаи воскрешения можно пересчитать по пальцам. Нет, Рогиэль не задумался бы, если б в его планы входило именно воскрешение. В конце концов, его силы уже лет с тысячу как сравнялись с силами многих божков, а то и превосходили их. Вот только зачем ломиться напролом, если можно схитрить? Просто поймать душу до того, как она отлетит, поместить ее в Хранилище душ — сложный, но не уникальный артефакт — а потом либо вернуть ее в прежнее, разумеется, полностью восстановленное, тело, либо и вовсе переселить в более подходящее вместилище. Именно это и называется «оживление с вселением души». И для Рогиэля не суметь его провести — все равно, что для шеф-повара императорской кухни — сжечь яичницу-глазунью.
Немного успокаивало то, что проводимый ритуал не был обычным оживлением. Рогиэль нашел добровольца, воина, потерявшего в боях оба глаза, ноги и руку, и предложил поучаствовать в эксперименте. Честно предупредив, что результатом будет либо его переселение в новое тело, либо окончательная смерть. Калека был равно согласен на оба исхода. Все было продумано до мелочей, все шло как должно...
И ничего не получилось.
Как и в прошлый раз. И в позапрошлый. И в другие пять раз.
Воин умер, отправившись в чертоги того, кому поклонялся — архимагу, честное слово, было недосуг разбираться в человеческих пантеонах — опыт провалился. Ритуал был самым обычным, тысячи раз проведенным, предположить, что он ошибся, Рогиэль не мог — ну не восемь же раз подряд! — душа была вполне обычной. Неужели все дело в теле? Неужели он, Рогиэль, несмотря на весь свой опыт, просто-напросто ошибся и то, что он задумал, невозможно?
Невозможно. Какое гадкое слово. Как давно он его не употреблял. В отношении своих проектов, разумеется.
Лежавшее на мраморном столе тело было выращено архимагом — который не специализировался в магии жизни, но разбирался в ней не хуже иных специалистов — и было обычным человеческим только на первый взгляд. На самом деле это был плод. Воплощенный плод появившейся недавно — ну, как недавно? Пару сотен лет назад — мысли. Мысли о том, что, в сущности, вся сила его, Рогиэля, да и не только его, любого мага, заключается в магии.
Лиши мага магии — и он погиб.
Нет, конечно, есть множество других способов прикончить мага, но, кроме того, что большая часть из них предполагает наличии более сильного мага, все они обладают одним существенным недостатком.
Они уже известны.
О, разумеется, не все, плох был бы архимаг, если бы у него в запасе не было пары-тройки... десятков трюков, позволяющих прикончить хоть самого лорд-демона. Вот только они предполагают непосредственное участие самого Рогиэля. А это не всегда возможно... и почти всегда — неудобно. Прикончить мешающего тебе мага лично — не вопрос, даже с архимагом — любым — Рогиэль бы справился. Но, если не заметать следы, можно перейти ту опасную грань, за которой ты перестанешь считаться «эксцентричным мудрецом, иногда позволяющим себе не совсем этичные эксперименты» и станешь «опасным маньяком, уничтожить которого дело чести каждого героя и вопрос выживания всего мира». Слава Темного властелина Рогиэля не прельщала. Пусть за пять тысяч лет он творил многое из того, что даже не приходило в голову всем этим Лордам Тьмы вместе взятым. Ну, так он не из жажды власти — из любви к науке...
