— Кыш! — произнес господин Фотиаде и пошевелил ступней правой ноги. Курица подняла голову и растерянно закудахтала.
Было жарко. По розовой груди господина Фотиаде ручеек пота сбегал к животу и, встретившись с его спокойной и величавой округлостью, превращался в озерцо, растекавшееся двумя обходными рукавами — один направо, другой налево.
— Пожалуйста, господин начальник, угощайтесь...
Господин Фотиаде открыл один глаз.
— А ты что не раздеваешься? Дохнешь в этой чертовой... — И он выразительно посмотрел на железнодорожную форму угощавшего.
— Да мне не жарко, господин начальник. Я привыкший. Возьмите еще, пожалуйста.
— Ну как это не жарко? — лениво удивился господин Фотиаде.
Кряхтя, он перегнулся через ручку шезлонга к стоявшей рядом миске, взял горсть малины и откинулся назад.
Ел он медленно, с закрытыми глазами. Ягоду не разжевывал сразу, а перекатывал языком взад-вперед и, только перед тем как проглотить, быстро придавливал на нёбе с глухим, довольным урчанием. Стрелочник сидел рядом, на краю платформы, поставив ноги между ржавыми рельсами запасного пути. Он заломил фуражку назад, вытащил портсигар и закурил. В застывшем, прозрачном воздухе дым поднимался столбом.
— Кыш! — повторил стрелочник. Он поискал под ногами камень, но когда выпрямился, курица уже обогнула миску с малиной и, прошествовав под шезлонгом, удалилась.
Стрелочник наблюдал за ней, держа камень наготове. Подбросил его в воздух, камень, описав дугу, плюхнулся оземь. Кинул еще один — громким сухим хлопком отозвалась деревянная вывеска.
— Эту вывеску... надо бы покрасить, господин начальник.
— Зачем?
— Буквы стерлись.
Лицо господина Фотиаде расцвело в улыбке. Кончиком языка он облизал губы и, полуприкрыв глаза, лениво сказал:
— Думаешь, кто-нибудь смотрит на твою вывеску?
Стрелочник глубоко затянулся сигаретой. И тоже — к удивлению господина Фотиаде — улыбнулся:
— Почему же не смотреть?
Господин Фотиаде рассмеялся:
— Ладно, крась, коли хочешь.
— Без вывески вроде как мы и не станция, — сказал стрелочник.
— А оно и на самом деле так, — уточнил господин Фотиаде. — Разве это станция? Так, полустанок. Можно еще?
— Пожалуйста, специально для вас собрано.
— Не знал, что она в этих краях родится, — сказал господин Фотиаде, опуская в миску тяжелую руку. — Я думал, малина растет только на юге.
— У нас тоже родится, — ответил стрелочник. — Да вам так несподручно, господин начальник, поставьте миску на колени.
— И то правда, — сказал господин Фотиаде и поднял миску. — Сам-то больше не хочешь?
— Мне она надоела.
— Надо же, — отозвался господин Фотиаде. — Видно, ты, когда собираешь, ешь.
Стрелочник не ответил. Загасил сигарету о край платформы и плюнул сквозь зубы на вторую, главную линию.
— Хорошо бы ее вымыть... — заметил он раздумчиво.
Господин Фотиаде с отвращением махнул рукой.
— Слишком далеко. Нет у нас времени.
— Э-э-э, далеко!.. Пять минут — и мы там. — Он поглядел на солнце. — Сейчас два. До трех обернемся.
Господин Фотиаде сделал над собой усилие и поглядел на часы.
— Одиннадцать минут третьего. Я не пойду. Знаешь, может, придет кто...
— Да кто сюда придет? Сюда ни один черт не придет, — сказал стрелочник. — А на случай, если кто и придет, оставим Мишку.
Он свистнул. По другую сторону полотна, из зарослей бурьяна, показалась большая сонная голова собаки. Стрелочник еще раз свистнул, и Мишка не спеша затрусил к ним.
— Нет, не пойду, — сказал господин Фотиаде. — Может, тем временем они еще позвонят.
— Сейчас не позвонят. Они известили вас, назначили час, значит, все. Пока не пройдет четыре тысячи пятый, больше не позвонят.
— Кто ж его знает... — сказал господин Фотиаде и вдруг отдернул ноги. — Возьми ты отсюда этого проклятого зверя.
— Пшел! — мирно произнес стрелочник и толкнул пса сапогом. Мишка поднялся, тяжело прыгнул на перрон, пересек его и скрылся в темном зале ожидания. — Старый, бедняга, — сказал стрелочник, глядя вслед собаке. — Старше станции.
— Как это старше?
— Когда станцию строили, Мишка щенком был.
— А, так ты о вокзале, — сообразил господин Фотиаде. — Не о самой станции.
— Да, когда строили канцелярию, зал ожидания и комнату для вас... то есть не для вас, а для другого начальника, для господина Казаку, ведь он вначале был...
— М-да, — произнес господин Фотиаде.
— Станция была и раньше, поезд останавливался, а вокзала не было, была только моя будка.
— Тогда ты был начальником, да? — улыбнулся господин Фотиаде
— Ну был, — улыбнулся стрелочник. Он встал. — Водички дать?
— Чуть-чуть, — сказал господин Фотиаде.
— Чтобы тяжести на желудке не было. После малины...
Господин Фотиаде заглянул в миску: еще не пустая.
— Рот ополоснуть, — сказал он.
Стрелочник подошел к колодцу, отпустил ведро — оно с грохотом ухнуло вниз. Покрутил ворот, вытащил ведро. Склонился над ним напиться, но, будто вспомнив что-то, весело глянул через плечо:
— А что, господин начальник, не зарезать ли нам курицу?
Господин Фотиаде перестал жевать.
— Говорю, не зарезать ли курицу?
— Зачем?
— Ну... когда еще выдастся такой случай. Жаркое сделаем.
Господин Фотиаде тихонько охнул и повернулся к колодцу.
— Ну и ну... Еще вчера ты был Фома неверный, а сейчас... гм... Ну что ж, ладно, режь.
