ПАМЯТНИК НА МАРИИНСКОЙ ПЛОЩАДИ
(Вместо предисловия)
В 7 часов утра 25 июня 1859 года раздавшиеся с Петропавловской крепости пять орудийных выстрелов возвестили петербуржцам, что «сего числа имеет быть торжественное открытие памятника в Бозе почившего императора Николая I»>{1}. Открытие было приурочено ко дню рождения покойного Николая Павловича (25 июня 1796 года, по новому стилю этот день приходится на 6 июля). В соответствии с утвержденным регламентом, к 10 часам утра «по разосланным от Двора повесткам» в Зимнем дворце собрались особы, участвующие «в поезде» Их Императорских Величеств и Их Императорских Высочеств — члены Государственного совета, министры, сенаторы, «особы, имеющие вход за кавалергардов»>{2}, дежурные кавалеры, статс-дамы и фрейлины. Другие особы первых классов с женами, представители дворянства и депутаты от купечества собирались в Исаакиевском соборе: военные и гражданские чины — в парадной форме, дамы — «в русском платье». Иностранные послы и посланники направлялись в дом министра государственных имуществ (Исаакиевская площадь[1], д. 14).
В 11 часов утра Александр II, императрица Мария Александровна, члены императорской фамилии вышли из покоев вдовствующей императрицы Александры Федоровны, отбывшей 17 июня на пароходе «Олаф» для лечения на водах в Эмсе>{3}. В сопровождении свиты они прошли через Концертный и Николаевский залы и направились по парадной лестнице к Посольскому подъезду, где процессию ожидали нарядные экипажи. Золоченую карету Марии Александровны везли восемь лошадей цугом. Ее сопровождали у правого колеса — обер-шталмейстер, у левого — командир Собственного Его Императорского Величества Конвоя. За ним следовали четыре камергера (по два с каждой стороны) и четыре конюха верхом. Император Александр Николаевич ехал верхом рядом с каретой супруги. За каретами императорской семьи и приглашенных лиц после первых двух взводов лейб-гвардии Кавказского эскадрона Собственного Его Императорского Величества Конвоя в каретах следовали статс-дамы, камер-фрейлины, гофмейстерины, первые и вторые чины двора, дежурные кавалеры и камер-юнкеры. В «замкé» находились конюшенный офицер и шесть конюхов верхом, а всю процессию заключали 3-й и 4-й взводы лейб-гвардии Кавказского эскадрона.
К этому времени у Исаакиевского собора уже были собраны войска. В почетном карауле от собора к памятнику, который предстояло открыть, стояла рота дворцовых гренадеров. После крестного хода и молебствия с коленопреклонением протодиакон возвестил «вечное поминовение в Бозе почивающего императора Николая I». Нева выглядела празднично. От Николаевского моста (ранее — Благовещенского, с 1918 года — Лейтенанта Шмидта), открытого при покойном императоре, и до наплавного Дворцового моста в три колонны было расположено 42 судна, включая канонерские лодки. По личной команде Александра 11 с Петропавловской крепости, из всех войсковых орудий и с военных кораблей на Неве был произведен салют. При орудийных выстрелах с канонерских лодок были использованы уменьшенные заряды, чтобы не вылетели стекла домов на набережных>{4}. На Исаакиевском соборе и ближайших церквах ударили в колокола. Мария Александровна, великие княгини и княжны, обойдя вокруг памятника, прошли в специально воздвигнутую палатку. Войска во главе с ротой дворцовых гренадеров совершили церемониальный марш. К вечеру центр города засиял иллюминацией. Особам первых двух классов, иностранным послам и посланникам были вручены через обер-церемониймейстера памятные медали. Нижние воинские чины, имеющие вензелевые изображения Николая I (сведения о них собирались по ведомствам), получили приглашения к обеденному столу в Красное Село 29 июня к 12 часам>{5}.
Судьба оказалась благосклонной к этому монументу. Он сохранился, несмотря на кампании по сносу памятников. Этому способствовали отчасти громкие имена его создателей — архитектора Огюста Монферрана и скульптора барона Петра Карловича Клодта. Имя последнего ассоциировалось в первую очередь с конным ансамблем Аничкова моста и памятником И. А. Крылову в Летнем саду, место для которого, между прочим, определил сам Николай I. Сразу после Февральской революции известный литератор А. В. Амфитеатров, сосланный в 1902 году в Минусинск за антиромановский очерк «Господа Обмановы» (позднее — эмигрант, вернувшийся в Россию в 1916 году и вновь эмигрировавший после 1920 года), в статье «Идол самодержавия», опубликованной 22 марта 1917 года в газете «Русская воля», писал: «Возникла в Петрограде комиссия по охране памятников. А не нужна ли комиссия для разрушения некоторых памятников… Наиболее возмутительным памятником голштиноготорпской династии, который надо непременно убрать с глаз народных, и чем скорее, тем лучше, является монумент Николая I на Исаакиевской площади…»>{6} Аналогичной была позиция Марины Цветаевой (в черновых тетрадях 1931 года): «Единственный памятник, который следовало бы сбить, — это памятник Николая I, убийцы Пушкина. Или, щадя работу Клодта, надпись: «Памятник воздвигнутый самодержавием убийце Пушкина»
