— Ты готова, дорогая? — не отрываясь от повисшего в воздухе информатория, крикнул Хайт. Из ванной донеслось нечто звонкое и нечленораздельное — должно быть, жена опять меняла форму губ. И так всякий раз, когда супруги собираются куда-нибудь вместе в виртуальности: Ленни смотрит на созданный в прошлый раз ею самой аватар, ужасается, запирается в одном помещении с зеркалом и не выходит, пока не приведёт себя, по её словам, «в пристойный вид».
Хайт вздохнул. Поглядел на часы в углу информатория: уже через час вручение очередной кинопремии, — а ведь они с Ленни планировали отправиться на Фабрику зрелищ! Опять она затянула выбор внешности… Ничего страшного, в конце концов великодушно решил он. Премии имеют значение только для свечения ими перед зрителями: смотрите, какой гений ваш любимый режиссёр! Несите ему как можно больше денег!
…И несут, несут…
А с женой сто лет не выбирались никуда. Она даже начала думать, что Хайт ей изменяет — хотя, как ни странно, всю жизнь единственной его любовницей была работа. Работа, приносящая средства на счёт — для Ленни, для детей, для престарелой матери. Чтобы жить на вершине небоскрёба в вертящейся квартире и иметь возможность пользоваться виртуалкой столько, сколько захочется.
Хотя есть ещё один плюс — особенно важный, когда ты уже стар. Если твоё имя на устах у многих… как там сказал один русский поэт? «Нет, весь я не умру?»
То-то же.
Итак, вечный выбор — работа или семья! Хорошо, что Федерико, помощник старого режиссёра, для таких случаев ещё пять лет назад подогнал ему программу-двойника.
— Старт, «свободный Джеки», — произнёс Хайт. Словосочетание специально выбиралось как можно более странным — чтобы не активировать программу случайно во время разговора. Двойник возник прямо перед ним, одетый в тёмный костюм-двойку и яркую жёлтую рубашку. Ботинки безукоризненно отражали окружающие текстуры.
Хайт одобрительно кивнул, оглядывая двойника сверху вниз — несмотря на то, что сам режиссёр сидел в низком мягком кресле, а двойник стоял.
— Сегодня в 19.00. Программа «вручение премии».
— Использовать речь номер три, когда победим? — поинтересовался двойник.
— К чему этот официоз! — Хайт зашёлся снисходительным смехом. — Используй сценарий вручения «Джемми» за прошлый год, и речь оттуда бери.
— Да, сэр. Вариации на моё усмотрение?
— На твоё, — добродушно разрешил Хайт. — Ну давай, иди.
Двойник исчез. Хайт подумал, что с тех пор, как ему предоставили тестовую программу, двойник стал просто незаменимой вещью. Пожалуй, даже слишком. Надо попробовать отказаться от него на время…
Хлопнула дверь. Вдоль огромных зеркал, покрывавших стены коридора, проплыла модель с белокурыми волосами, в обтягивающем платье и живой лисой на шее. Лиса, увидев Хайта, скучно зевнула.
— Ну как я тебе, дорогой? — томно спросила жена. Следовало ответить «Ты прекрасно сегодня выглядишь», но Хайт ляпнул:
— Может, хоть немножко станешь похожей на себя?
— Ты ничего не понимаешь, — поджала губы супруга, и Хайт был вынужден с этим согласиться: в подобных вещах он абсолютно ничего не понимал.
* * *
Фабрика зрелищ встретила их дешёвым драконьим рёвом, миганием разноцветных ламп и трейлером последнего фильма Хайта. В зале, выглядевшем абсолютно пустым — конечно, ведь других посетителей они и не могли видеть, — сидел только доброжелательного вида усатый человек. Он предложил им на выбор список; Хайт нацелился побывать в составленном недавно одним молодым творцом зрелище «Водный мир в космосе», но жена воспротивилась.
— Там же совсем нет сюжета, а у тебя всегда он есть, — возмутилась она. — Пойдём в твой «Цирк»!
— Он же старый. Ты десять раз его смотрела.
— И что? Лучше всё равно никто не снял. Хоть из режиссёров зрелищ, хоть из режиссёров фильмов.
Они пошли на «Цирк».
Люди бесновались, глядя на манеж; там человек хлыстом бил громадного льва. Щёлк — рёв толпы — скулёж зверя, встающего на задние лапы. Зрители, чьи лица меняли цвет от падавшего на них света: синие, красные, зелёные. Хайт и Ленни вопреки сценарию прошлись по залу: в его зрелищах мир всегда был продуман до мелочей. Из озорства жена надела какому-то лысому человеку на голову стоявший рядом с ним торт и захихикала.
Затем по сценарию они спустились вниз; номер заканчивался, а истязания льва за прошедшие годы порядком надоело Хайту. Он пошёл по той ветви сценария, которой раньше никогда не пользовался: отобрал у дрессировщика хлыст.
В них незамедлительно начали стрелять. Весело смеясь, супруги поднялись по верёвочной лестнице под купол цирка, а оттуда вылезли наружу. Хайт наблюдал, как, радостно визжа, жена скользит по брезенту и падает куда-то вниз; затем прыгнул сам.
В этот момент зазвонил телефон. Рефлексы сработали быстрее, чем мысль; Хайт не хотел брать трубку — и вот она уже в руках, и палец нажал на вызов.
Секунду они молча смотрели друг на друга — Хайт и его помощник Федерико. Ветер взъерошил кудрявую шевелюру режиссёра, глаза заслезились.
— Ну? — буркнул он наконец. — Я занят.
— А, тестируешь своё старое зрелище, — понимающе кивнул Федерико. Хайт не желал тратить лишнее время на восхваление себя, — и так даже в сети спокойно не появиться без того, чтобы кто-нибудь не узнал и не начал петь дифирамбы. Поэтому режиссёр раздражённо повторил:
