Невидимая птица

Невидимая птица

Авторы:

Жанры: Литературоведение, Поэзия, Классическая проза

Цикл: Серебряный пепел

Формат: Полный

Всего в книге 56 страниц. Год издания книги - 2011.

Лидия Давыдовна Червинская (1906, по др. сведениям 1907-1988) была, наряду с Анатолием Штейгером, яркой представительницей «парижской ноты» в эмигрантской поэзии. Ей удалось очень тонко, пронзительно и честно передать атмосферу русского Монпарнаса, трагическое мироощущение «незамеченного поколения».

В настоящее издание в полном объеме вошли все три  прижизненных сборника стихов Л. Червинской («Приближения», 1934; «Рассветы», 1937; «Двенадцать месяцев» 1956), проза, заметки и рецензии, а также многочисленные отзывы современников о ее творчестве.

Примечания:

1. Издание подготовили Виктор Кудрявцев и Сергей Ковнер. Так как «издательство» может смело называться «полуподпольным», то тираж книг серии «Серебряный пепел» обычно от 10 до 20 экз.

2. Раздел «Стихотворения, не вошедшие в сборники и другие редакции» в бумажном издании отсутствует.

Читать онлайн Невидимая птица


Виктор Кудрявцев. «И одинокий подвиг созерцанья…» (вместо предисловия)


Лидии Давыдовне Червинской было тринадцать лет, когда она вместе с родителями и тысячами других беженцев с юга России эвакуировалась в 1920 году в Константинополь. Впереди было спасение и долгая, достаточно комфортная жизнь на Западе, позади – злая, истерзанная, но все-таки любимая Родина. (Трагический исход навсегда останется незаживающей раной в сердце поэтессы.)

В 1922 году Червинская с берегов Босфора перебирается в Париж, со временем знакомится со многими литераторами, прежде всего тяготеющими к Георгию Адамовичу, публикует свои первые поэтические опыты. В дальнейшем стихи и проза Червинской, ее критические статьи печатаются во многих лучших газетах и журналах Русского Зарубежья, от «Современных записок» до «Граней». Активно сотрудничает она с журналом «Числа», в котором, в частности, публикует эссе «Мы» – программное, по сути, произведение, в котором предельно честно и откровенно обнажает свой внутренний мир. В эти годы Лидия Червинская становится одним из наиболее ярких персонажей русской монпарнасской богемы, бурная, неустроенная жизнь которой оставила неизгладимый отпечаток на ее поэзии.


Все было: беспутство, безделье,
в лубочных огнях Монпарнас;
нелегкое наше веселье,
нетрезвое горе. Похмелье
и холод в предутренний час, –

напишет она позднее в стихотворении, посвященной памяти Бориса Поплавского, близкого своего друга.

Первый сборник стихов Л. Червинской «Приближения» (Париж, 1934), посвященный мужу, поэту Лазарю Кельберину (1907-1989), высоко оценивают такие непохожие друг на друга эмигрантские критики, как Г.Адамович, В. Ходасевич, М. Цетлин… Этой небольшой книге, как и последовавшим вслед за нею «Рассветам» (Париж, 1937), суждено было стать, наряду со сборниками Анатолия Штейгера, визитной карточкой «парижской ноты», обозначить тот путь, горький и одинокий, когда «стихи хотят быть не музыкой, а шепотом, вздохом, едва ли не молчанием».

После второй мировой войны поэтесса некоторое время живет в Германии, работает в Мюнхене на радиостанции «Свобода». Третий сборник стихов Червинской «Двенадцать месяцев» выходит только в 1956 году, да и то лишь благодаря содействию С. Маковского. Последние годы жизни Лидия Давыдовна проводит в доме престарелых в Монморанси, близ Парижа. Здесь, 16 июля 1988 года, она и оканчивает свои дни, свой «одинокий подвиг созерцанья».


Стихотворения

ПРИБЛИЖЕНИЯ (Париж, 1934)

Лазарю Кельберину

«То, что около слез. То, что около слов…»

То, что около слез. То, что около слов.
То, что между любовью и страхом конца.
То, что всеми с таким равнодушьем гонимо,
И что прячется в смутной правдивости снов,
Исчезает в знакомом овале лица,
И мелькает во взгляде – намеренно-мимо.
Вот об этом… Конечно, нам много дано.
Справедливо, что многое спросится с нас.
Что же делать, когда умирает оно –
В предрассветный, мучительный, медленный час?
Что же делать, когда на усталой земле,
Даже в счастье своем человек одинок,
И доверчиво-страстный его монолог
Растворяется в сонном и ровном тепле.

«С тобой и с ним, с дождями, с тишиной…»

С тобой и с ним, с дождями, с тишиной,
С Парижем в марте, с комнатой ночной,
С мучительно-знакомыми словами,
Неровными, несчитаными днями,
Почти вся молодость…
Рука моя была в твоей руке,
Печаль моя была в его тоске.
Мы расстаемся. Значит, мало сил.
Он не узнал. Ты не простил.
И все-таки благодарю судьбу
За медленную грустную борьбу,
За то, что к счастью мы сейчас не ближе,
Чем в первый март, прозрачный март, в Париже.

«Неужели же все биология…»

Неужели же все биология,
Вся наследственность, раса и кровь,
И твои вдохновение строгие,
Только та же мужская любовь?
И земля утомленная пленница,
Для которой ничто не изменится…
… Был же март – без смущенья сиреневый –
Так по-детски надеждой богат…
Свет наивной луны над деревьями,
Городской стилизованный сад –
Вне законов, и веры, и времени
Непроверенный рай (или ад).

«В мае сомненья тихи…»

В мае сомненья тихи…
Знаю — и это стихи,
Чувствую – это весна,
Верю – простятся грехи
Тем, кому жалость нужна…
Дождь светло-серый опять…
Трудно бывает сказать,
Стоит ли так говорить?
Знаю, что важно понять,
Думаю – нужно любить…
Страшно сказать: навсегда…
Где-то проходят года,
Чей-то кончается век,
Тают светло, без следа,
Музыка, дождь, человек…

«Это случается в звуках начальных…»

Это случается в звуках начальных
Песен недавно забытых,
В трудных глазах, сквозь улыбку печальных,
В белых рассветах пустых, послебальных,
В письмах, еще не раскрытых.
В книжных немного сомненьях поэта
В том, что не жить невозможно,
В тепло-морском ощущении лета –
Робкое, тщетное будто бы это
Все-таки, очень тревожно…

«Все-таки мы не об этом тоскуем…»

Все-таки мы не об этом тоскуем,
Все-таки мы не об этом молчим,
Все-таки мы дорожим поцелуем
Самым мучительным, самым земным.
Мы говорим вдохновенно об этом
(Думая каждый о счастье своем).
…Комнату всю наполняет рассветом,
Синим таким и безмолвным ответом
Июнь за окном…
Луч зажигает прозрачную вазу,
Тонкие стебли нарциссов в воде,
Тихо и ясно становится сразу…
Где мы? Куда? – Никуда и нигде.

«От зависти, от гордости, от боли…»

От зависти, от гордости, от боли,

С этой книгой читают
Чужая весна

Вере Сергеевне Булич (1898–1954), поэтессе первой волны эмиграции, пришлось прожить всю свою взрослую жизнь в Финляндии. Известность ей принес уже первый сборник «Маятник» (Гельсингфорс, 1934), за которым последовали еще три: «Пленный ветер» (Таллинн, 1938), «Бурелом» (Хельсинки, 1947) и «Ветви» (Париж, 1954).Все они полностью вошли в настоящее издание.Дополнительно републикуются переводы В. Булич, ее статьи из «Журнала Содружества», а также рецензии на сборники поэтессы.


Темный круг

Филарет Иванович Чернов (1878–1940) — талантливый поэт-самоучка, лучшие свои произведения создавший на рубеже 10-20-х гг. прошлого века. Ему так и не удалось напечатать книгу стихов, хотя они публиковались во многих популярных журналах того времени: «Вестник Европы», «Русское богатство», «Нива», «Огонек», «Живописное обозрение», «Новый Сатирикон»…После революции Ф. Чернов изредка печатался в советской периодике, работал внештатным литконсультантом. Умер в психиатрической больнице.Настоящий сборник — первое серьезное знакомство современного читателя с философской и пейзажной лирикой поэта.


Отношение Максима Горького к современной культуре и интеллигенции

Публикуемый реферат Иванова-Разумника был одним из первых опытов начинающего литератора в области критики. Для нас он представляет интерес прежде всего как материал для изучения восприятия Горького его современниками.Реферат взят из книги «Горький и русская журналистика начала XX века. Неизданная переписка» Литературное наследство. Том девяносто пятый М., «Наука» 1988 Ответственные редакторы И. С. Зильберштейн, Н. И. Дикушина. Том подготовлен совместно с Архивом А. М. Горького.


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.


Письма Г.В. Иванова и И. В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1955-1958)

Настоящая публикация — корпус из 22 писем, где 21 принадлежит перу Георгия Владимировича Иванова и одно И.В. Одоевцевой, адресованы эмигранту «второй волны» Владимиру Федоровичу Маркову. Письма дополняют уже известные эпистолярные подборки относительно быта и творчества русских литераторов заграницей.Также в письмах последних лет жизни «первого поэта русской эмиграции» его молодому «заокеанскому» респонденту присутствуют малоизвестные факты биографии Георгия Иванова, как дореволюционного, так и эмигрантского периода его жизни и творчества.


Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций

До сих пор творчество С. А. Есенина анализировалось по стандартной схеме: творческая лаборатория писателя, особенности авторской поэтики, поиск прототипов персонажей, первоисточники сюжетов, оригинальная текстология. В данной монографии впервые представлен совершенно новый подход: исследуется сама фигура поэта в ее жизненных и творческих проявлениях. Образ поэта рассматривается как сюжетообразующий фактор, как основоположник и «законодатель» системы персонажей. Выясняется, что Есенин оказался «культовой фигурой» и стал подвержен процессу фольклоризации, а многие его произведения послужили исходным материалом для фольклорных переделок и стилизаций.Впервые предлагается точка зрения: Есенин и его сочинения в свете антропологической теории применительно к литературоведению.


Готическое общество: морфология кошмара

Был ли Дж. Р. Р. Толкин гуманистом или создателем готической эстетики, из которой нелюди и чудовища вытеснили человека? Повлиял ли готический роман на эстетические и моральные представления наших соотечественников, которые нашли свое выражение в культовых романах "Ночной Дозор" и "Таганский перекресток"? Как расстройство исторической памяти россиян, забвение преступлений советского прошлого сказываются на политических и социальных изменениях, идущих в современной России? И, наконец, связаны ли мрачные черты современного готического общества с тем, что объективное время науки "выходит из моды" и сменяется "темпоральностью кошмара" — представлением об обратимом, прерывном, субъективном времени?Таковы вопросы, которым посвящена новая книга историка и социолога Дины Хапаевой.


Структура современной лирики. От Бодлера до середины двадцатого столетия

Профессор романской филологии Гуго Фридрих (1904—1978) почти всю жизнь проработал во Фрайбургском университете. Его перу принадлежат выдающиеся труды («Классики французского романа», «Монтень», «Структура современной лирики», «Эпохи итальянской лирики» и др.). «Структура современной лирики» наиболее интересна – автор прослеживает пути современной поэзии от Бодлера до середины XX столетия. Ситуация лирики, с середины XIX века отрекшейся от позитивизма, чувств, эмоций, любви, пейзажей и прочего классического ассортимента, оказалась поистине трагичной.


Тинейджерский роман

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вёсла на воду! Гришинки

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Я — это ты

Сначала была вспышка. Страха не было. Было лишь удивление и любопытство: вспыхнувшее зарево окрасило все вокруг неприятно-сочными цветами. Поглощающий все живое белый свет с огромной скоростью уничтожал мир. Мне даже показалось, что я почувствовал его чавканье, когда он расщеплял мое тело. Потом была темнота. В ней не было времени. Не было ничего. Был только я и кто-то рядом. Он легко касался меня, осторожно трогал. Проводил по лицу или гладил пальцы, как будто сравнивая свою ладонь с моей. Я не видел его лица. Оно было сокрыто в сиреневой дымке.


Слишком много кошмаров
Автор: Макс Фрай

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Поделиться мнением о книге