Платье, которое помощник костюмера выдал мне и ещё паре десятков «девушек-эльфов», было великолепно — из приятной лёгкой ткани небесно-голубого цвета, со складками и драпировками, похожее на римскую тогу. К сожалению, оно плохо подходило для промозглого, мрачного и неприветливого, как ворчливый старикашка, ноября в Москве.
Актрисы массовки поддевали под платье джинсы и пару кофточек, несмотря на то, что эльфы в такой амуниции получались упитанные; при любом удобном случае мы пили горячий чай из пластиковых стаканчиков, обжигая руки, и спали в перерывах между дублями, где придётся, чаще сидя. Мы все тут были в одном положение — студенты, снимающиеся в массовке ради денег, а недосып — наш вечный спутник. Были, конечно, и другие. Неудавшиеся звёзды киноэкрана надеялись получить работу, поэтому безропотно терпели лишения, холод, голод и усталость, улыбаясь во весь рот. Чем больше вероятность попасться на глаза режиссеру или, ещё лучше, продюсеру, тем шире они растягивали губы. О, с каким чистым, почти детским энтузиазмом они лезли в кадр, отталкивая локтями соперниц. При взгляде на синие губы этих девиц становилось ещё холоднее, но в чём-то я им даже завидовала, они точно знали, зачем с утра пораньше морозятся в эльфийских нарядах с приклеенными ушами. В отличие от меня.
Мы битый час снимали сцену, в которой главный герой произносит воодушевляющую речь. Проблема заключалась в том, что исполнитель главной роли подцепил простуду и чихал через слово. Его прекрасные синие глаза покраснели и опухли, нос тоже пылал, а широкая грудь тяжело вздымалась под доспехами. Призывы бороться до последней капли крови ради своего народа из его уст звучали не слишком убедительно. Не помогало и то, что сценарий был потрясающе, удивительно туп, и это знали все, занятые в процессе — от автора шедевра до уборщицы. Однажды мой одногруппник Ванька Лазарев написал более талантливый сценарий за пять минут, на перемене перед занятием по видеомонтажу. Сюжет нашей группы тогда даже выпустили в новостях округа.
Пошёл дождь. Мелкая морось портила грим, волосы эльфов свисали на плечи неопрятными сосульками. У актрисы, исполняющей главную роль, отклеились ресницы, её партнёр зашёлся в приступе жуткого, чахоточного кашля.
Густая дымка заволакивала шпили высоток, которые виднелись со стороны города. В полдень было темно, как после сумерек. Спасибо двадцать первому веку за технический прогресс, на киноэкране картинка получится сочной, как спелый фрукт, а вот унылые лица массовки не отретушируешь цветокоррекцией.
Когда объявили перерыв, я уже медленно и уверенно пробиралась к столику, где лежали сэндвичи с тунцом для «настоящих» актёров. После съёмок у меня ещё пары в универе, а завтракать дома было нечем.
Накрытый стол казался мне прекрасным миражом, маячащим вдали, при взгляде на который рот наполнился слюной, но мои загребущие ручки потянулись первым делом не к еде, а к предмету, поблёскивающему рядом с тарелкой креветочных тарталеток. Красивое старинное зеркало в золотой раме, с резной ручкой, выглядело чужеродно среди сэндвичей и пластиковых бутылок со свежевыжатым соком.
На пару секунд меня накрыло блаженным туманом, сулившем спокойствие и счастье, но меня тут же прервал резкий, неприятный голос.
— Эй, вот оно! Спасибо, что нашла.
Это был тот самый помощник костюмера, который выдал мне платье. Невысокий, бледный, замученный и в целом какой-то неприметный, за исключением иссиня-чёрных волос, он не привлёк моё внимание при первом взгляде, не привлёк и при втором, а вот то, что он схватил за зеркало, которое я держала, возымело должный эффект.
Сэндвич съесть не удалось, так и зеркало ещё забирают. А как холодно, жуть просто! Боже, как же мне хотелось оказаться где-нибудь в тёплом и волшебном месте.
* * *
Обращалась я к Богу, но в том, что именно он услышал меня, не уверена.
Самое странное, что не было никакого перехода между одним миром и другим. В одно мгновение мы стояли, как идиоты, держась за одно зеркало, на съёмочной площадке низкобюджетного фильма, в другое — посреди чистого поля, блестящего свежей росой на молодой зелёной траве.
Зеркало упало из наших рук и по стеклу пошла длинная трещина.
Пока мой товарищ по несчастью (к его огромному пуховику крепился бейджик, на котором значилось «Вадим, помощник костюмера») яростно матерился, я… ладно, я тоже яростно материлась. Потом мы немного покричали друг на друга, спрашивая «где мы?», «как это произошло?», «что вообще произошло?», «почему?», «что делать дальше?».
Вадим уселся на траву, растирая глаза так, как будто хотел выдавить глазные яблоки из черепа. При ближайшем рассмотрении он был ещё более непривлекателен — небритый, щетина была редкой и неухоженной, волосы не первой свежести, да и одежда тоже, торчащие уши, непропорционально большой лоб. Мы с ним были одного роста, но из-за сутулости, он казался ниже. В общем, явно не тот, с кем я бы хотела застрять в параллельном мире или на необитаемом острове.
Ну, по крайне мере было тепло, как я и хотела.
Лёгкий тёплый ветерок дразнил, манил подставить лицо, да и просидеть так целый день. Лишь сейчас я ощутила, насколько устала от городской серости, холода на съёмочной площадке, переполненного транспорта, недостатка сна, такого въевшегося в мозг, что даже спать не хочется — только нервно смеяться, грызть ногти, ходить из угла в угол и трясти ногой, согнутой в колене. А здесь не было ничего, кроме свежей травы, ясного неба, все цвета яркие, как будто у картинки в фотошопе увеличили резкость.
