Кто покойников боится, тот для службы не годится… Сам придумал, сам озвучил. Юрка одобрительно улыбнулся. Ему нравилось мое бодрое, а значит, и боевое настроение. И еще он сказал, что бояться нужно живых. Как будто я и сам этого не знал…
А еще я знал, что некоторые кладбищенские сторожа неплохо зарабатывают на криминальных трупах. Схема проста – нежданно или «чаянно» убил человека, привез тело на погост, договорился с местным бюро неформально-ритуальных услуг, расплатился с ними по тарифу, не согласованному с налоговой службой, и будь здоров – если, конечно, угрызения совести не доведут до больничной койки. А сторожа уже знают, что делать дальше: раскроют старую забытую могилу, смешают свежее тело с прахом давно усопшего, землю и памятник вернут на место, аккуратно уложат срезанный дерн, чтобы скрыть новое захоронение. Разве что священника не позовут, чтобы отпеть покойника. Хотя, кто его знает, может, у этих лихоимцев в их тайном прейскуранте существует и такая графа, чтобы и батюшку с кадилом заказать. Любой каприз, вплоть до гарантированной экспресс-доставки души в рай бизнес-классом, только плати…
Единственно, чего наверняка не могло быть в этом кладбищенском прайсе, так это – острых ощущений от недружественной встречи с опергруппой уголовного розыска. Что ж, придется подать себя бесплатно, но с высоким качеством оказания незапланированной услуги. Если, конечно, этой ночкой кладбище примет на свой вековечный баланс еще одного постояльца.
Это была его, Юркина идея – поднять показатель раскрываемости убийств за счет неучтенных покойников. Затея, может, и не самая глупая, но несанкционированная сверху, а значит, поддержать ее мог только доброволец вроде меня. Натура у меня такая – денег не плати, дай только подержаться за горло какого-нибудь изувера. И семьи у меня нет – некому пилить за прогулы в супружеской постели. В общем, если кого и мог подбить Юрка на такую авантюру, так только меня одного. Вот он мною и воспользовался. Потому-то и готов откликнуться на любую мою шутку. Или на какую-нибудь «байку из склепа», в чем я, признаться, не силен.
Хотелось бы, чтобы байка эта сказывалась. Вот появится неурочный заказ у создателей и хранителей кладбищенских тайн, примут они труп, чтобы предать его земле, а тут мы с Юркой и объявимся. Лицом вниз, руки на затылок, а затем в отдел – на допрос, чтобы свежая кладбищенская байка обросла силой протокола. И жертва тогда будет, и убийца, а значит, появится полновесная палка в графе раскрываемости, аккурат накануне министерской проверки. В звании нас, может, и не повысят, но благодарность наверняка объявят. А лишний бонус, как известно, в личном деле не помеха…
Но, похоже, если кого-то этой ночью здесь и похоронят, так это нашу надежду на раскрытое убийство. Кладбищенская тишина это сделает под немой смех покойников. Половина четвертого утра уже, вот-вот светать начнет, а мы с Юркой все пустые щи лаптем хлебаем. Тихо в сторожке, свет в окне давно уже не горит – спят ее обитатели, хоронят кого-то во сне под траурный аккомпанемент собственного храпа. Да и у меня, если честно, глаза уже слипаются. Хоть бы какой покойник объявился. Предрассветный час – это как раз такое время, когда мертвецы возвращаются в свои могилы из самовольной отлучки. Вот бы вышел сейчас на нас такой гуляка, нагнал бы жути, да так, чтобы извилины дыбом, чтобы сон как рукой. Но тихо вокруг, только ветер в кронах деревьев шелестит… Или это чьи-то души меж собой перешептываются. Возможно, так оно и есть, но мне почему-то совсем не страшно. Может быть, обида страх глушит. Обида на то, что не удалась ночная охота. Нам свежий труп нужен, а витающие над нами души старопреставленных в графу раскрываемости не впишешь.
– Да, не повезло сегодня, – глянув на часы, уныло протянул Юрка. – Уходить надо.
– Может, просто поспим?
Я чуть ли не с нежностью обнял гладкий, пахучий ствол осины, приложился к нему щекой. Закрыть бы глаза и спать, спать. И плевать, что под ногами могилка, из которой мог вылезти старшина мертвецкого полка, чтобы вычислить и взять на карандаш смердящих самовольщиков.
– Оставайся, а утром я за тобой заеду, – насмешливо подмигнул мне Юрка.
– И небритого, немытого отвезешь на службу. Спасибо тебе, добрый друг.
– Может, под тобой цирюльник лежит. Расчешет тебя, побреет, сбрызнет одеколоном…
– А тут сутенеров нигде не хоронили? Может, мне и девочку приведут? – тем же шутливым тоном спросил я.
– Давай, поднимайся, некро…
Юрка не договорил. Подняв указательный палец, он застыл, как железобетонный пирс, нацеленный на то, чтобы разрезать надвигающуюся волну. Видимо, его чуткий слух уловил то, чего не смог заметить я. Был бы я молодым лейтенантом, по простоте душевной мог бы спросить, что случилось. Но у меня по четыре звездочки на погонах и девять лет розыскного стажа, поэтому я затих вместе со своим напарником. И очень скоро услышал шум автомобильного мотора, а чуть погодя – шелест покрышек.
Еще до того, как в подлунной темноте очертился силуэт подъезжающего автомобиля, в старом полукруглом здании с арочными окнами зажегся свет. Просто так машина на территорию кладбища не могла заехать, ее мог пропустить сторож на воротах, он же, наверное, и позвонил своим коллегам, чтобы те встречали гостей.
