На полпути от остановки «Проспект Ленина» к остановке «Архитектурный институт» в салоне троллейбуса маршрута № 5, на передней площадке, раздался душераздирающий вопль: «А-а-а!!! Контролёр — мёртвый! А-а-а!!!»
Кричала средних лет тётка с детскими санками в руках. Продолжая кричать, женщина кинулась на заднюю площадку. Там она села на свои санки и, уткнувшись в первую попавшуюся ногу, заплакала навзрыд.
В салоне началась лёгкая паника.
— Надо врача! Есть в троллейбусе врач? — раздались крики. — Тут кондуктору плохо!
— Пропустите меня к нему! — с задней площадки, энергично работая локтями, к месту происшествия спешил тучный мужчина в белом пуховике. Он, словно заклинание, взволнованно твердил:
— Пропустите, я врач! Пропустите, я врач!
Наконец, его пропустили, он кряхтя согнулся над кондуктором, неподвижно лежащим на полу, достал из-за пазухи молоточек и постучал телу по колену — слабо, посильнее и со всей силы. В коленке что-то хрустнуло. Доктор поднял стеклянные глаза на пассажиров и констатировал:
— Больной мёртв.
Затем, весь в поту, врач поднялся с колен, отряхнул брюки, вытер шею платком и со словами:
— Пропустите, ничем не могу помочь! Пропустите, я врач, но помочь ничем не могу! — начал быстро пробираться обратно на своё место.
Пассажиры заволновались ещё больше. Больше всех нервничал лысоватый мужчина лет пятидесяти в центре салона. Его можно было понять: пятнадцать минут назад он передал тысячу рублей, а билета так и не получил.
Пожалуй, единственным человеком, который сохранил спокойствие посреди всего этого кошмара, была старушка с полной авоськой пустых бутылок. В то время, как все пассажиры в испуге ринулись на заднюю площадку, давя и толкая друг друга, подальше от трупа, бабушка нагнулась над кондуктором, деловито залезла в его сумку и отслюнявила себе тысяч пять сторублёвками, приговаривая:
— Ему уж ни к чему, а я, глядишь, хлебушка... Или за квартиру опять же...
Какая-то дама, страшась перешагнуть через мертвеца, принялась истерически стучать в кабину водителя.
— Водитель! Водитель! Остановите троллейбус! Выпустите меня! — она наконец открыла дверь в кабину и ухватилась за руль.
— Вы что, дура, охренели?! Здесь останавливаться нельзя! — закричал водитель, но, однако, затормозил.
— Та-ак, значит убивать здесь можно, а останавливаться нельзя?! Остановите троллейбус!
— А кто ты такая, чтобы мне указывать тут! Подумаешь, какие мы нежные! Пешком ходи, если не нравится! Мне что теперь, из-за каждого убитого останавливаться? Я тогда за день и ста метров не проеду! Убери руки!
Водитель вытолкнул активную пассажирку из кабины и, наклонившись к микрофону, спокойно объявил:
— Товарищи, троллейбус идёт в морг. Приготовьте убитого к выходу заранее...
Старший следователь Михаил Петрович Орлов, эксперт-криминалист Круглова и сержант Шнурко вышли из милицейского «УАЗика» и подошли к задней двери троллейбуса. Со звуком лопнувшей шины дверь открылась, но по плотной массе слипшихся тел было понятно, что войти в салон будет непросто.
— Граждане! Пройдите дальше в салон, там же совершенно свободно! — попросил Шнурко.
— Не, нам туда незачем. Мы все здесь стояли, когда его там, у передней двери, кокнули! — послышался сдавленный голос со стороны потолка.
Было слышно, как кто-то попытался возразить, но тут же приглушённо ойкнул.
— Да идите сюда, здесь он лежит! — из передней двери выглядывал водитель и приветливо махал рукой.
Опергруппа торопливо направилась к месту происшествия.
Кондуктор одиноко лежал на передней площадке, неловко подвернув рулон с билетами и глядя остекленевшими удивлёнными глазами в пол. Казалось, он просто прилёг отдохнуть в небольшую лужицу крови.
— Вот он! — водитель подошёл к трупу, несколько раз обошёл вокруг, пару раз лениво пнул его ногой.
— Шабаш, отъездился! — сплюнул он с досадой и пошёл в кабину за домкратом.
— Так, граждане пассажиры, — громко объявил Орлов, — произошло убийство! Прошу всех оставаться на своих местах!..
Водитель принёс домкрат, и они вместе с сержантом перевернули труп на спину. На лбу несчастного кондуктора шариковой ручкой было крупно выведено слово «козёл».
«Знакомый почерк», — подумал следователь. — «Похоже, что здесь поработал Заяц. Хотя нет, Заяц ведь форточник. Он трус, он на мокрое не пойдет...»
Кроме надписи на лбу убитого, следователя смутило, что в троллейбусе было человек сто, в то время как троллейбус был рассчитан всего на семьдесят шесть сидячих и стоячих мест.
Михаил закурил и задумался.
К действительности его вернул лёгкий хлопок по плечу.
— А? Что? — встрепенулся Орлов.
— Я говорю, там люди просят заднюю дверь закрыть, — доложил сержант Шнурко, — а то держаться очень трудно.
— Ах, да-да, закройте, конечно, — рассеянно пробормотал Михаил. — Ну и, там, чаю, что ли, распорядитесь...
Орлов выбросил сигарету в форточку и повернулся к убитому. Труп уже был обведён аккуратной меловой чертой. Эксперт Ниночка Круглова уже «колдовала» над убитым, негромко напевая себе под нос. Что-то привлекло внимание следователя. Конечно! Аппетитная Ниночкина задница уже давно не давала ему покоя. «Даже под пальто», — заметил он и усмехнулся. Затем, мотнув головой, словно стряхивая наваждение, спросил:
