Глава I
Молодые годы Нерона
Детство и юность
15 декабря 37 года в небольшом приморском городке Анций, расположенном в нескольких десятках миль от Рима, в семье Гнея Домиция Агенобарба родился мальчик, получивший согласно семейной традиции личное имя Луций — в роду Домициев Агенобарбов все мужчины носили только два личных имени — Гней или Луций, которые положено было чередовать. Ребенок появился на свет в час рассвета, «так что лучи восходящего солнца коснулись его едва ли не раньше, чем земли».[1] Потому он был вправе считать себя изначально отмеченным Аполлоном, ведь именно этот солнечный бог посылал на землю свои стрелы — лучи. Печать этого божества действительно будет сопровождать Нерона всю его недолгую, но очень бурную жизнь.
Появился он на свет в самом начале правления императора Гая Юлия Цезаря, которого, дабы отличить от его знаменитого предка, гениального полководца, писателя, сокрушителя республики, установившего на ее развалинах свою диктатуру, обычно называют просто Гай Цезарь, а чаще употребляют забавное прозвище, приставшее к нему еще в детстве, когда он рос в военном лагере среди солдат, — Калигула. Калигула — уменьшительное от слова «калига». Так назывались сапоги римских легионеров. Ко времени рождения Луция молодой император правил всего девять месяцев. Потому можно даже шутливо утверждать, что Нерон — дитя правления Калигулы. Будущее показало, что для такой мрачноватой шутки есть все основания. Не случайно ведь в дальнейшем римляне ставили имена этих двух императоров в один ряд.
Впрочем, когда Луций Домиций Агенобарб родился, никто не додумался бы пророчить ему августейшее будущее. Правящему принцепсу, а именно так именовались правители Римской империи со времен Августа, ее основателя, то есть первые в сенате, он приходился родным племянником, поскольку мать его, Агриппина Младшая, была сестрой Гая Цезаря. К новорожденному племяннику Калигула особо теплых чувств не питал. Характерен такой эпизод: когда Агриппина попросила брата дать младенцу имя по своему усмотрению, то тот назвал имя их дядюшки, Клавдия. Реально это выглядело злой насмешкой — бедняга Клавдий имел при дворе обидную репутацию дурачка и был всеобщим посмешищем.[2]
Предки Луция имели далеко не однозначную славу. Род Домициев Агенобарбов был известен в Риме с древнейших времен. В роду этом было немало подлинно великих сынов римского народа. Семеро из Домициев Агенобарбов были удостоены консульства, один стяжал триумф, двое были цензорами. Прадед будущего императора был борцом за республику и убежденным врагом Юлия Цезаря. Погиб он в бою с его легионами в битве при Фарсале, сражаясь в рядах армии Гнея Помпея Великого. Сын, дед Луция Домиция, пошел по стопам отца. Был соучастником убийства Цезаря, сражался в войсках последних республиканцев Брута и Кассия. Побывал и на службе у Марка Антония, но, не одобряя его связи с Клеопатрой, что многим римлянам казалось изменой, перешел на сторону Октавиана, ставшего после победы над Антонием и Клеопатрой единоличным владыкой Рима под именем Август.
Соратник Брута и Кассия сумел породниться с обоими претендентами на высшую власть в Риме. Он женился на Антонии Старшей, бывшей старшей дочерью Марка Антония от его второй жены — Октавии Младшей, родной сестры Гая Октавия, ставшего после гибели Цезаря Гаем Юлием, Цезарем Октавианом, а затем и Августом. От этого брака у него было двое детей: сын, Гней Домиций Агенобарб, и дочь, Домиция Лепида.
Гней Домиций Агенобарб, приходившийся Августу внучатым племянником, занимал при его дворе достаточно видное положение. В завещании своем Август назначил Агенобарба «покупщиком своего состояния и средств».[3]
Славу, однако, доблестный Гней, добывший себе даже триумфальные украшения на войне с германцами, имел прескверную. Биограф Нерона Светоний характеризует Агенобарба как «человека, гнуснейшего во всякую пору его жизни» и приводит в доказательство самые вопиющие проявления этой самой гнусности:
«Сопровождая по Востоку молодого Гая Цезаря, он однажды убил своего вольноотпущенника за то, что тот не хотел пить, сколько ему велели, и после этого был изгнан из ближней власти. Но буйства его не укротились: в одном селенье на Аппиевой дороге он с разгону задавил мальчика, нарочно подхлестнув коней, а в Риме, на самом Форуме, выбил глаз одному всаднику за его слишком резкую брань… Обвинялся он незадолго до кончины и в оскорблении величества, и в разврате, и в кровосмешении с сестрой своей Лепидой, но смена правителей спасла его; и он скончался в Пиргах от водянки, оставив сына Нерона от Агриппины, дочери Германика».
К этому стоит добавить, что в ответ на поздравления друзей с рождением сына он воскликнул, «что от него и Агриппины ничто не может родиться, кроме ужаса и горя для человечества».
Агриппина Младшая, супруга Агенобарба, приходилась родной правнучкой императору Августу — ее мать, Агриппина Старшая, родилась от брака полководца Агриппы и дочери Августа Юлии. Она же являлась внучатой племянницей преемника Августа императора Тиберия, будучи дочерью его племянника Германика, мужа Агриппины Старшей. Так что юный Луций Домиций Агенобарб, будущий Нерон, состоял в родстве и с Августом, причем по обеим линиям, отцовской и материнской, и через Августа был отдаленным потомком Гая Юлия Цезаря (Август был его внучатым племянником). К этому добавлялось родство с недавно скончавшимся Тиберием. Императору действующему, Гаю Цезарю Калигуле, он, как уже говорилось, приходился племянником. Заключенный же некогда из сугубо политических соображений брак Марка Антония и сестры Октавиана Октавии привел к тому, что в жилах правящей в империи династии Юлиев-Клавдиев — так принято называть эту династию со времен правления Тиберия, поскольку он был из рода Клавдиев, — текла кровь смертельных врагов — Октавиана и Марка Антония.
