Когда я приступала к своим запискам учителя с впечатлениями от школы, я ещё не знала, что захочу скомпоновать это в книгу. Вернее, знала тогда, что никакой книги о том, что меня больше всего поражало и заставляло терять дар речи в школе, я не хочу писать, даже если бы была писателем и имела на это время, и знала о том, что это не «в стол», а что будут читать и т. д. Дело в том, что эта тема настолько для меня болезненна, что копание в ней, работа над данным материалом, с воспоминаниями всяческих деталей, а затем ещё и воспроизведением всего этого в строках и целых абзацах — ну никак не вдохновляли меня. Я настолько далека была тогда от желания делать даже какие-то небольшие записи, просто записывать свои мысли, описывая различные случаи из школьной жизни, что даже первые свои записки делала через силу. Была такая тяжесть от соприкосновения с тем, о чём я писала, такая неприязнь к материалу, что ни за что бы не поверила тогда, что всё это может стать целой книжкой.
Потом, конечно, к аргументам в пользу книги добавились нравственные аргументы профессиональной и человеческой ответственности перед людьми, которые даже не подозревают о существовании подавляющей глыбины этого айсберга под названием «школа» — настолько её подводная часть неочевидна и сокрыта от посторонних взоров. Ведь то немногое, что и можно сыскать неравнодушному родителю или начинающему учителю на тему школы — эту архиважную тему в жизни каждого ребёнка, тему в целых одиннадцать самых важных лет его жизни — так это только что-то вроде таких жутких монстров, как советы ребёнку «Выжить и победить» в нашей прекрасной школе. Да, прямо так: «Практические советы школьного психолога», где «молодой прогрессивный психолог делится методиками и советами о том, как понравиться учителям»… «С помощью наглядных примеров из прогремевшего на всю страну сериала «Школа»!» Вот такие у наших детей сегодня учителя и психологи, с такими вот «наглядными примерами» и «советами» для детских душ! Или только специализированная, очень узкая литература (какие-то «решебники»: купи себе решебник с написальником, и будешь ты хороший школярник…).
В общем, не судите меня строго, ну не писатель я, а обычная молодая учительница, просто неравнодушная очень. Поэтому будут у меня и повторения, без которых вообще никак, поскольку всё в школе изо дня в день и повторяется, и всё там действительно одно и то же, как ни печально, и ничего там, к сожалению, не меняется, а если и меняется, то только в худшую, в безобразную сторону. Зато всего того, что подсмотрено мной — глазами учителя — в стенах нашей сегодняшней российской школы, подсмотрено изнутри нашей педагогической системы и практики, вы не найдёте ни в одной другой книжке о школе. Даже в нашу «фельетонную эпоху», в такое-то бесцензурное время открыто доступной порнушки (называемой «эротика», с припиской «жёсткая»), не найдёте такого гремучего коктейля пронзительной, неприкрытой искренности и жгучего разоблачения. Хотя, конечно, моя книга далеко не всех шокирует, или даже просто заставит задуматься: к сожалению, все это давно уже стало самой обыденной банальщиной в нашем полуобществе. Полуобществе недолюдей — в котором мы скоро окажемся, если уже не оказались.
Но дети!.. Они-то почему должны быть заложниками недолюдей и их учебно-воспитательной системы? Системы, которую упорно, уперевшись всеми своими щупальцами, они сохраняют в её первобытнообщинном, до сих пор постперестроечном, полудиком, полурыночном, полуразрушенном убогом виде!
«С 1888 года в нашей школе выковывают смелых и благородных юношей». Вот уж липа! Никого они там не выковывают, да и в других школах тоже. И ни одного «благородного и смелого» я не встречал, ну, может, есть там один-два — и обчёлся. Да и то они такими были ещё до школы».
Дж. Д. Сэлинджер. «Над пропастью во ржи»
Предпосылки написания книги
Под гнётом самоощущения, которое я бы назвала «свой среди чужих, чужой среди своих», я бы никогда не написала эту книгу, если бы не мои близкие, которые постоянно говорили мне: «люди должны знать то, что знаешь ты», «люди должны знать, что на самом деле происходит в этой закрытой от непосвящённого сфере», «люди, среди которых есть хорошие, неглупые, неравнодушные, должны получить возможность разобраться в том, что напрямую касается их самих, их детей». Поначалу я и сама не больше других знала об этом деле. Идя работать в сферу российского образования, я плохо представляла, с какими людьми мне придётся сотрудничать. Теперь, по прошествии нескольких лет непрерывной педагогической практики в школе, к своему великому сожалению, я обнаружила, что работа в сфере российского образования и вынужденное взаимодействие с непорядочными и непрофессиональными людьми — это неразрывные явления, потому что эта сфера сплошь соткана из таких людей. По роду работы мне приходилось тесно взаимодействовать с ними, выслушивать их, что-то отвечать им, иногда не отвечать, иногда идти в конфронтацию с ними. Я для этих людей «чужой», потому что я не разделяю их взглядов на работу учителя, на детей, на школу, на жизнь вообще и не поклоняюсь их идолам: формализму и приспособленчеству, этакому мелкому прохиндейству, обеспечивающему стабильную зарплату, не самую плохую для простой женщины, и, главное, сравнительно высокий социальный статус важного, общественно значимого, уважаемого вида деятельности, со своей долей маленькой власти.
