— В гостинице не узнают, что я в твоём номере? Всё время чувствую себя воровкой. Тебе ничего не будет за это?
— Какие глупости приходят тебе в голову. Спи, никто не узнает. Самолёт в семь утра, ты не проснёшься.
— Хорошо бы не проснуться. А вдруг нелётная погода. Тогда… можно ещё побыть вместе. Да?
— Это было бы счастье. Спи… Ты всё собрала, уложила?
— Я ничего не распаковывала. Ты же знаешь.
— Да, да. Ты устала. Спи.
— Нет, не хочу. Смотри, какие удивительные цветы. Где ты их достал? Они чудесные.
— Завтра возьмёшь их с собой. Всё у нас только начинается… Слышишь? В бубен бьют. Ночной сторож…
— Ах, как хорошо. Ни о чём не думать. Только с тобой.
— Спи, моя единственная, любимая.
— Своей жене ты тоже так говоришь?
— Мы же условились не говорить об этом. Спи.
— Нет, я не могу спать…
Она начинает передвигать лампу на тумбочке, поворачивает абажур, подносит к нему руку. Тень от руки на потолке совершает движенья.
— Какая красивая рука, — говорит он. — И вся ты красивая. Когда я увидел тебя в первый раз, я просто обалдел. А ты и не взглянула…
— О, лучше не вспоминай. Я выглядела ужасно.
— Ничего ты не понимаешь. Я понял тогда…
— Что ты понял?
— Что? «Вот её-то я и ждал всю жизнь».
Она закрывает глаза и лежит молча.
— Это правда?
— Да. — Он гладит её голову, чуть прикасаясь рукой. — Спи, любимая, спи. Ты не проспишь, не бойся. Я буду сторожить тебя.
Утром первой просыпается она. Смотрит на часы. Видит, что времени в обрез, вскакивает с постели и будит его. Оба торопливо и молча одеваются.
У гостиницы их ожидает заказанное с вечера такси.
— За полчаса доедем? — спрашивает он.
— Попробуем, — отвечает таксист.
— Не беспокойся, мы успеем, — говорит она, — я никогда не опаздываю.
Едут молча. На аэродроме сдают багаж и регистрируют билет. Ждут.
— Хочу спать, — говорит она.
По радио объявляют, что рейс откладывается из-за погоды.
— Ты напророчила, — говорит он. — Может быть, вернёмся?
— Нельзя. Будем ждать. Самолёт полетит, — говорят она.
И они ждут. В буфете едят остывшие сосиски, а потом снова ждут.
Он смотрит на часы и качает головой.
— Сколько? — спрашивает она,
— Двенадцатый час.
— Время прошло незаметно.
— Да. Но я повсюду опаздываю, — говорит он.
— Поезжай. Я не обижусь.
— Ты смеёшься?
— Нет, не смеюсь. Скучно, — говорит она.
— Выпьем пива?
— Как хочешь.
Они вдут в буфет. Пьют пиво, едят бутерброды. Всё очень невкусное, но они едят и ждут.
— Сходи узнай, что нового, — просит она и, когда он уходит, вынимает из сумки записную книжку. Там всё расписано на сегодняшний день — звонки и встречи. Она вздыхает, понимая, что всё идёт прахом. Приезд к нему ей так не обойдётся. Она рассчитывала сегодня обязательно быть на работе.
Зачем было мчаться самой? Можно было встретиться в Москве неделей позже. Зачем?.. Она пугается трезвости собственных мыслей.
Он возвращается и сообщает, что ничего неизвестно и надо ждать, когда объявят.
«С какой аккуратностью он расплачивается, — думает она. — Он, очевидно, скуп…»
— Я всюду опоздал. Всех подвожу. Назначил стольким людям.
— О эта деловитость века! — говорит она.
— Но это относится прежде всего к тебе, — произносят он раздражённо.
— Себя я и имею в виду и удивляюсь, почему вы злитесь, — отвечает она и думает: «Стоило ли к нему спешить? Ничего не оценил…»
— Не хватает ещё поссориться в довершение всего, — говорит он мягко.
— Если придётся ждать ещё, то это вполне возможно. Дождь пошёл.
— Холодно. Ты не замёрзла?
— Нет, Поезжайте. Я серьёзно говорю вам. Не надо никаких провожаний. Мне будет спокойней. Слышите?
— Я никуда не поеду. И почему ты стала говорить мне «вы»?
— Разве? Не заметила.
— Это плохо, — говорит он, смотрит на неё и думает: «Ей не годится мало спать. Какая она жёлтая сегодня, сколько морщин под глазами и какая злая!»
И опять они ждут. Обмениваются ничего не значащими фразами. Мучаются и ждут.
— Послезавтра у меня доклад. Я не успею подготовиться, — говорит она, вздыхая.
— Успеешь, — отвечает он и думает: «Она всё успеет… Я никогда не опаздываю» — так, кажется, она сказала в такси. А вот я всюду опоздал. И проснулась вовремя. Как ни в чём не бывало. Что за деловые женщины. Делают всё, что хотят. Летают, куда вздумают. Нет, моя не такая». Он вспоминает, что эти дни не звонил жене. «Наверное, волнуется и ждёт. Сегодня же надо заказать разговор. Когда же кончится это ожидание?»
А она думает: «Как странно, неужели я могла принять это за счастье? Но телеграммы… Так хотелось верить. А сейчас сидит чужой человек и только мечтает отделаться поскорее. Что я искала в нём? Самый обычный, ничем не отличается от других. А я-то думала…»
И опять они что-то едят, но уже в ресторане, и что-то пьют, и опять мучительно ожидают.
Когда, ещё через несколько часов, объявляют вылет, он не может скрыть радостного оживления. Берёт её под руку и провожает к самолёту. Прощаются поспешно. Она улыбается, машет поникшим букетом.
— Обязательно пришлите телеграмму, как долетели. Я буду ждать! — кричит он вслед ей.
— Непременно!
Оба отлично понимают, что никакой телеграммы не будет.
