Я стоял перед сегодняшним расписанием, держа в руках все еще мокрый от поездки скейтборд, и отчаянно жалел, что бросил колледж. Но жалость к себе не могла вычеркнуть Сэма из строки «за прилавком» и переписать его в строку «гриль». Несмотря на то, что моя работа при любом раскладе отстой, за грилем она кажется не такой плохой. За грилем тебе не надо иметь дело с клиентами. Что-то в форме фаст-фуда заставляет людей думать, что с вами можно обращаться, как с дерьмом. Лично я всегда вежлив, когда обслуживаю клиентов. Есть дофига ужасных способов, что можно сделать с едой, прежде чем та попадет к вам в тарелку.
Может поменяться? Нее, расписание утверждало, что за грилем сегодня Рамон. Ничто меньше пятидесяти баксов и двенадцати банок пива не заставит его поменяться, а у меня нет ни того, ни другого. Я застонал и прислонил голову к стене.
Кто-то подошел и хлопнул меня по плечу.
— Надо было остаться в школе, — сказал он.
Я узнал голос Рамона, даже не открывая глаз. Что неудивительно, ведь знал я его с шестого класса. И не был шокирован недостатком у него сочувствия.
— Ты вот ничего не бросал и все еще здесь, — сказал я, скатывая голову набок, чтобы посмотреть на него.
— Что? И оставить моего дружбана Сэмми одного? Да какой же друг так поступит?
— Умный.
Он рассмеялся и повесил свою черную толстовку на крючок для верхней одежды, меняя её на футболку униформы и фартук. Я делаю то же самое, но с меньшим энтузиазмом.
Рамон единственный, кто звал меня Сэмми. Все остальные звали меня Сэм, даже моя мама, за исключением случаев, когда она злилась на меня и звала полным именем.
Я медленно ставлю подпись в своей учетной карточке. К счастью, за прилавком никто не ждет помощи. Пока менеджер Кевин пересчитывает и сводит мою кассу, я пялюсь на значок гамбургера, засунутого между одинаковыми изображениями шейкеров, содовой, картофеля-фри, изображенных на моей карточке. Я задумываюсь, отчего человечество, как мне кажется, так решительно настроено уничтожить все свои достижения? Мы рисуем на стенах пещер, тратим тысячи лет на разработки сложных языковых систем, создаем типографию, компьютеры, и что мы с этим всем делаем? Создаем кассовый аппарат с картинкой гамбургера на нем, на случай, если кассир не окончил второй курс. Один шаг вперед, два назад — типа эволюционное ча-ча-ча. Эта работа служит еще одним доказательством, что от обезьяны меня отличают разве что брюки. А не цепкий хвост, который, ой, как бы мне пригодился. Ох, представляю себе области его применения.
Меня зовут Самайн Корвус [2] Лакруа, и я повар в забегаловке быстрого питания. Я пытаюсь как бы даже найти, чем гордиться. Если уж собираюсь быть лузером-недоучкой, то должен стать лучшим лузером-недоучкой. Но подобная гордость шла в комплекте с осложнениями, потому что меня всегда приводило в уныние, что все, исключая менеджера, кто работал в фаст-фуде, были не старше восемнадцати лет. Поэтому, пока я не оказывался дома и не снимал свою форму, в зеркало старался не смотреться. Так было лучше всего.
— Можешь приступать, Сэм.
Кевин закрыл мою кассу и удалился. Мы делали ставки и пытались отгадать, чем же он занимался у себя в кабинете. Фрэнк был практически уверен, что он там рубится в какую-нибудь онлайн игру, Рамон считал, что он планирует, как ему победить якудзу, а Брук была убеждена, что он помешан на любовных романах. Все версии звучали правдоподобно, за исключением предположения Рамона, хотя тот и настаивал, что у него есть доказательства, но мне кажется, что Кевин не настолько интересная личность. Скорей всего, он просто спал там, вот и все. Кроме того, Кевин имел несчастье носить точно такое же имя, как мой биологический папаша, поэтому Рамон называл нашего менеджера Ничтожным из двух Кевинов. Я шлепнул по своему бейджику с именем и приступил.
За такое имя мне надо благодарить маму. Мой папа где-то прохлаждался, чтобы объявиться только к моему рождению, и в момент не характерной для себя злости, мама назвала меня Самайн, просто, чтобы вывести его из себя. Очевидно, что отец хотел меня назвать Ричардом, или Стивом, или еще каким-нибудь привычным именем. Но мама оказалась первой, и поскольку мне повезло родиться в счастливый день языческого праздника Самайн, ну и вот. Мне еще повезло, что я не родился в день рождения какого-нибудь президента. Она запросто могла бы назвать меня Авраам Линкольн, и уж от цилиндра мне бы тогда точно не отвертеться.
В отместку папа стал называть меня Сэмом, потому что, когда он произносил Cауин (пытаясь произнести Самайн), звучало очень забавно.
Их развод никого не удивил.
В наплыве толп пухляшей было затишье, поэтому я наблюдал за Фрэнком, сотоварищем за прилавком, трижды проверившим все приправы, салфетки и остальную утварь из своего фастфудовского арсенала. Фрэнк был моложе меня, поэтому он относился к своей работе с некоторым энтузиазмом. Брук, Рамон и я поспорили, сколько времени уйдет, чтобы это место высосало из него всю жизнь. Если он сломается уже на следующей неделе, то я срублю десять баксов. Брук делала ставку на эту неделю и делала все возможное, чтобы Фрэнк сломался как можно раньше.
