Будущее неизбежно, предопределено, но может не состояться. В промежутках нас подстерегает Господь Бог.
Хорхе Луис Борхес
Пролог Воскресенье, 31 мая 22.59
О чем думает семнадцатилетняя девчонка, засыпая накануне первого в своей жизни свидания? Настоящего свидания, я имею в виду. И слово «настоящий» здесь предполагает официальное приглашение от парня, произнесенное им вслух, написанное на бумажном сердечке и приклеенное к окну.
Она думает о том, как все пройдет, что они скажут друг другу и – тут я не открою вам тайну – будет ли сопровождаться все это действо поцелуями. Тоже настоящими, разумеется.
Я засыпала, глядя на черное сердечко, которое Мика приклеил на стекло моего окна с обратной, уличной, стороны. «Завтра. Ты и Я», – было написано на нем неровным почерком. Из-за темноты я не могла разглядеть букв, но я точно знала, что они там есть, – я прочитала его послание еще до того, как выключила свет и легла спать.
«Ты и Я».
Звучало многообещающе.
И, повторяя эту фразу про себя перед сном, я не могла не улыбаться. Последняя мысль перед тем, как мои глаза сомкнулись, была о фонарике: а что, если взять его и посветить на стекло? Тогда можно будет снова прочесть написанное.
Но за фонариком вставать было лень, а я и так знала содержание послания. И оно заставляло меня улыбаться снова и снова.
Ты и Я. Завтра.
Так и будет.
Четверг, 4 июня 7.29
Я очнулась, еще до конца не осознавая, что проснулась не от звонка будильника, а от какого-то постороннего шума.
– Сюда! Да! Вот так! Наклоняй! – доносились с улицы мужские голоса.
Затем под окнами залаял пес. Наш пес.
«Какого черта?»
Дрисс – добродушный гигант-ньюфаундлен – практически никогда не подавал голос. Чтобы заставить его лаять, нужно сильно постараться.
Я приподнялась, потерла веки пальцами и выглянула в окно.
Несколько рабочих возились на участке через дорогу. Похоже, старуха Пельцер все-таки получила разрешение от городского совета на устройство бассейна у себя во дворе. Вот же упрямая бабка! Мы только на днях смеялись с Микой, что только умалишенной придет в голову рыть бассейн перед домом в городе, в котором даже летом средние значения температуры едва достигают восемнадцати градусов.
– Опускай! – крикнул один из рабочих, махнув рукой.
И Дрисс беспокойно заметался у ограды, наблюдая за тем, как выгружают вдоль дороги массивные поддоны с декоративным камнем.
«Кто вообще отпустил пса во двор одного, без присмотра?» – Едва в голове пронеслась эта мысль, как я по привычке перевела взгляд вправо – туда, где располагался дом Ярвиненов. И только тогда заметила, что на стекле нет черного сердечка – послания от Мики.
Наверное, унесло ветром – со здешней погодой ничему не стоит удивляться. Но сердце все равно неприятно кольнуло смутное предчувствие: будто происходило что-то нехорошее.
А потом зазвенел будильник. И это было так неожиданно, что я чуть не подпрыгнула. Потянулась за телефоном, отключила сигнал и снова посмотрела на окно. На стекле еще виднелись белесые следы от клея, который вечером держал записку.
Я перечитывала ее снова и снова перед сном – от воспоминания об этом на душе потеплело, но что-то странное во всей окружающей обстановке не давало покоя.
– Софья! – послышался мамин голос за дверью. – Да стой ты! Подожди!
Я осторожно спустила ноги с кровати и зевнула. На столе стояла ваза с желтыми тюльпанами. Откуда она здесь? Кто ее принес? Мама? Но когда?
– Со-о-фья!
И вообще, что мои мать и сестра делали дома утром в понедельник?
Мама уезжает на работу в 6.30, а Софья отправляется в школу в 7.20 на спецкурсы по подготовке к экзаменам. Обычно я просыпаюсь в полной тишине, и первым звуком, нарушающим ее, становится шум включаемого мной компьютера.
– Даю слово, сегодня никаких наркотиков, сигарет и выпивки! – издевательским тоном пропела младшая сестра. – Надеюсь, теперь ты довольна, мам?
– Как смешно.
Я бросила еще один взгляд на экран смартфона. «7.30» – никакой ошибки. «ЧЕТВЕРГ, 4 ИЮНЯ» – было написано ниже.
Четверг?..
Сегодня же понедельник. Так?
Я потрясла головой.
И в этот момент мое внимание привлек пустой блистер из-под таблеток, лежащий на тумбочке возле моей кровати. Он включал всего две ячейки, и обе были пусты. Рядом стоял наполовину пустой стакан с водой.
– Эй, ты как? – В мою комнату бесцеремонно ворвалась Софья. Она подперла плечом дверной косяк и уставилась на меня.
– С каких это пор мы с тобой разговариваем? – огрызнулась я.
Ее лицо вытянулось. Софья удивленно хмыкнула, но тут же взяла себя в руки.
– Ну что ж, – произнесла она ледяным тоном, – бог свидетель, я пыталась быть с тобой любезной, дорогуша, но тот факт, что смерть твоего возлюбленного никак не отразилась на намерении школы провести сегодня школьный бал, не оправдывает твоей агрессии. Ты можешь сколько угодно злиться на то, что его больше нет, но не нужно срывать злость на тех, кто пытается тебе помочь, ладно? Прими-ка лучше еще пару волшебных пилюль, что выписал доктор, и поспи. Или поплачь в подушку. Хотя… – Сестра оглядела меня с презрением и поморщилась. – Вряд ли такие, как ты, способны выжать из себя хотя бы пару слезинок, да?
