Я очень хорошо помню тот теплый июньский день, когда наконец-то распустилась моя роза «императрица Фарах». Я так долго этого ждала, что, когда наконец раскрылся сливочного цвета бутон, я не поверила своим глазам. Она была так хороша и необыкновенна, словно ее, чистую и белую, кто-то взял и окунул концами лепестков в свежую кровь.
Конечно, мне надо было раньше заказать эту розу и начать ее размножать, но у меня в саду и других роз было много, и все — одна чудеснее другой.
Вместе с этой радостью у меня была и еще одна — отсутствие утреннего звонка Миши Гольдмана, моего злейшего врага, влюбленного в меня, что называется, насмерть.
Удивительный человек, ведь все ему объяснила, еще семь лет тому назад, на что он надеется?
Звонит каждое утро и каждый вечер, типа, «доброе утро», «добрый вечер», «как дела» и все такое.
Да какая ему разница, как у меня дела, ведь у него семья, жена-адвокат и две дочки — розовощекие симпатичные блондиночки. Чего не живется человеку спокойно?
Да если бы не его упертость, которую он называет любовью, я до сих пор работала бы медицинской сестрой в клинике и не ушла бы оттуда, на эмоциях хлопнув дверью.
Хотя, кто знает, может, так оно и лучше было — уйти с работы, сдать свою московскую квартиру и поселиться за городом, заняться выращиванием роз, да просто утонуть в целительной лени.
Ровно семь лет тому назад я стала вдовой.
Моего мужа, Александра Валентинова (я с самого начала звала его Алексом), сбила машина. Да так, видать, сильно сбила, что на дороге нашли только окровавленную кроссовку и ключи от дома.
Я где-то слышала, что после сильного удара во время наезда автомобиля на человека, тело вообще словно выбивается из обуви и улетает на несколько метров.
В нашем случае, полагаю, было так же, за исключением того, что сбивший (гад и трус, которого я презираю и никогда в жизни не прощу за смерть мужа), вместо того, чтобы отвезти раненого Алекса в больницу или вызвать полицию, наверняка его где-то закопал.
Может, конечно, сначала пытался лечить, такое тоже случается. Как в кино.
Может быть, лежал мой муж, прикованный к кровати, в каком-нибудь заброшенном доме, куда к нему поначалу приезжал доктор, чтобы делать перевязки. Ну а потом, когда уже стало ясно, что он не жилец, его просто закопали где-нибудь в саду.
Следствие велось вяло; в течение недели, прошерстив траву вдоль шоссе, нашли еще и вторую кроссовку, и тоже всю в крови.
Однако автомобиля, который превратил тело моего мужа в кусок мяса, так и не нашли.
Я, конечно, горевала, не могла спать, совсем себя извела, смотря сутками напролет наши семейные видео, пока моя подруга Ларка не отвезла меня на дачу.
Она даже отгул взяла ради меня, ухаживала за мной, как за тяжелобольной, варила мне бульоны, кормила меня дорогой цветочной пыльцой, которая, по ее убеждению, должна была помочь мне восстановить силы.
— Зоя, тебе лучше пожить здесь, на природе, хотя бы пару месяцев, — предложила она, и я согласилась.
Я тогда много спала, гуляла по дачному поселку, подружилась с соседями, охотно делала кому-то уколы, кому-то банки от простуды ставила, составляла травяные смеси от кашля. Словом, пыталась окунуться в другую жизнь, занять себя чем-нибудь полезным.
И главное, на даче мне практически ничего не напоминало об Алексе.
Он редко бывал здесь, предпочитая все свое свободное время проводить у своего друга и коллеги Алика Банка.
Я знала, что у него на квартире время от времени собирается чисто мужская компания, где играют в карты, пьют коньяк и бренчат на гитаре.
Я никогда ничего против этого не имела.
Тем более что, перед тем как выйти замуж за Алекса, мы обо всем договаривались, как говорится, «на берегу» — нам было не по двадцать лет, мне тридцать, Алексу — сорок два, и у каждого за плечами была своя жизнь, свои друзья и привычки (не говоря уже об ошибках, на которых надо бы учиться, чтобы их не повторять).
Мы договорились не мешать друг другу.
Так я время от времени встречалась со своими подружками, и мы проводили время в кафе или ресторанах, на природе или даче одной из нас, а Алекс играл в преферанс в компании Алика, такого же ученого-физика, как и он сам. И жили мы при этом просто прекрасно.
