Не спать всю ночь свобода

Я гляжу в окно, за которым привычно буйствует метель, гляжу на согнутые от висящего на них льда ветви клена. Они похожи на челюсти. Зубами служат острые сосульки, деснами — черные морщинистые прутья. В лиловом свете фонаря они кажутся облитыми какой-то запекшейся дрянью.

Древесное чудище скалится за окном, ему хочется попробовать меня на вкус. Но хрупкое стекло надежно разделяет наши миры — и холоду сюда не ворваться. А жаль. Уж лучше снег в лицо, лучше ледяные клыки, чем жужжание люминесцентной лампы, красные всполохи на дисплее и негромкое ворчание винта. И мои пальцы, нервно сжимающие черную двухкнопочную мышку.

Когда-то давно, еще до Реализации, я любил эту песню. Ту, что всплывает из памяти назойливой строчкой — свобода быть собою, не спать всю ночь свобода… Какая издевка — сейчас половина четвертого, и до рассвета остались долгие часы, но свобода — где она? Я раб, и мне уже никогда не стать собою. Да и был ли я им?

В окошке результата мигают красные цифры — 28746. А если вспомнить, что завтра — нет, уже сегодня тридцатое число, и до месячной нормы не хватает около семи тясяч, становится холодно. Несмотря на щедро снабжающую меня теплом батарею. Dura Lex, sed lex. Закон суров, но это — закон. Он выполняется непреложно, информационный разум не знает жалости, его не подкупишь толстой пачкой зеленых. Да и чем я могу ублажить Господина Варкрафта, если единственное, что нужно этой бестелесной гадине — набранные мною очки? Абстрактные цифры, говорящие лишь о том, что игра идет. Что он, Светлый Господин — жив.

Когда-то я любил книжки о вампирах. Стокер, Олшвери, Мак-Комон до чего же они были наивные ребята! Их традиционные мозги не смогли бы вместить и полпроцента нашей скучной прозы. Когда жизнь вертится вокруг Игры, миллиарды таких же, как и я, унылых созданий, просиживают дни и ночи за компьютерами, расстреливают из бластера мохнатых шестиногих пришельцев, бегают от скелетов по затхлым катакомбам, протыкают мечами звероподобных гоблинов…

Между прочим, не только за компьютерами. Есть же еще и Полигон.

Они позвонили в дверь как раз когда я снимал яичницу со сковородки. Нет, не стану утверждать, что меня окатило волной страха или что желтый яичный блин шлепнулся на пол. Ничего такого не было, я еще ночью подготовился к неизбежному. Хорошо хоть мамы нет сейчас дома она гостит у тети Лены в Питере. Точнее, в «мегаполисе N:345/56-RWQ2». Только мы, темные юзеры, пользуемся старыми названиями, а господа алгоритмы давно уже все за нас решили.

Маме еще повезло, она пенсионерка, а те избавлены от ежемесячной нормы. Господа Алгоритмы сочли их бесперспективными. Ну не могут косные старческие мозги освоить тонкости электронных сражений! Поздно им учиться. Так что Игры попросту махнули на пенсионеров рукой. Или чем у них там — юнитом каким-нибудь или блоком.

Хорошо им хоть пенсию не отменили.

…Когда так надрывно трезвонят, да еще в семь утра — сомнений быть не может. И лучше открыть не мешкая, ребята из СТП ждать не любят.

Им и не пришлось ждать, троим коротко стриженным крепышам в темно-зеленой форме. Я распахнул дверь и молча отступил на шаг.

— Ерохин? Андрей Михайлович? — деревянным голосом осведомился тот, что постарше. Судя по эмблеме на рукаве — капитан Службы Технической Поддержки.

— Да, он самый, — натянуто улыбнулся я, глядя в серый линолеум пола.

— Ну что ж, Андрей Михайлович, — прищурился капитан, — придется вам проехаться с нами. Оденьтесь, вещей собирать не надо.

— А в чем, собственно, дело? — глупо поинтересовался я. Хотя все было ясно.

— Да вы и сами знаете, — усмехнулся капитан. — Указ номер 34/8 от 05.11.01 за подписью Светлого Господина Варкрафта. Недобор месячной нормы. Желаете ознакомиться с бумагой?

Мне рассказывали, что поначалу эстепешники довольно вежливы. В самом деле, к чему им сейчас зверствовать? Господа Алгоритмы этого не одобрили бы. Раньше времени портить ресурс. Потом уж, на Полигоне…

— Нет, спасибо, — покачал я головой. — Погодите, сейчас оденусь…

— Вот и славненько, — посветлел лицом капитан и зачем-то мигнул одному из парней. Тот неуловимым движением скользнул мне за спину и, сдавив предплечье, резко дернул его вверх.

Скорчившись от боли, я упал на колени. Что-то выскользнуло у меня из руки и со звоном покатилось по полу.

— Не обижайтесь, Андрей Михайлович, так будет лучше, — ободряюще кивнул мне капитан. — И вам спокойнее, и нам.

Оказывается, все это время в пальцах у меня была кухонная лопатка, которой я снимал яичницу. И ее-то они испугались? 

Обезумевший ветер сечет мое лицо острыми кристалликами льда брызги застывают на лету, последнюю неделю стоят совершенно уже запредельные морозы. В такие дни лучше сидеть дома у батареи, и хорошо бы чай с лимоном, и по ящику что-нибудь успокоительное…

Вместо всего этого приходится ворочать неподъемным веслом, мышцы привычно болят, зато работа спасает от холода. Поистине труд делает свободным. Если, конечно, считать свободой осознанную необходимость.

Наш драккар уже пятые сутки ползет вдоль изрезанного скалистого берега. Ярл Сигурд Светлоусый, гроза морей и прочая, вознамерился сразиться с подлыми орками. В том ему, по идее, должно помочь волшебное копье, в древности сработанное самим Тором, Или Одином — я их все время путаю, что для историка постыдно. Но никогда не любил северной мифологии.