Поразительно, но каждый раз, когда Харви приходил сюда, стены маленькой тюремной комнаты казались ему ещё темнее. Воздух делался тяжелее почему-то с каждым вдохом. Сначала, когда его друг угодил за решётку год назад, он не мог поверить, что всё это правда. Он до сих пор не в курсе подробностей. Это случилось как раз в тот момент, когда он гостил в Таллахасси у бабушки. Харви был зол, что его лучший друг даже не поставил того в известность, что загремел сюда. Он зол до сих пор, но вся его сердитость растворяется каждый раз, когда он сморит в светлые растерянные глаза Хантера. Каждый раз он сидит на другом конце стола, и охранник у входа следит, чтобы телесных контактов между ними не возникало. Харви хочется обнять Хантера крепко, как и раньше. Хочется по-дружески стиснуть плечи, чтобы тот почувствовал и понял: Харви будет рядом всегда. Ему казалось, что одних слов другу не достаточно...
Но в данной ситуации Харви бессилен. Его пожирает жажда мести от одного взгляда на Хантера в чёртовом тюремном одеянии. Глаза наливаются кровью, он ждет того дня, когда друг выйдет на свободу, и они смогут осуществить то, о чём Харви мечтал все это время. «Скажи мне, кто это сделал. Дай мне знать, почему ты здесь, и я расквитаюсь» - просил Харви уже столько раз! Хантер всегда лишь улыбался в ответ: «Еще не время» = говорил он ему, оставаясь бесстрастным.
—Что говорит твой отец? - наконец, нарушает ужасающее молчание Харви, вспоминая мистера О`Брайана, работающего в местном суде маленького города Хантсвилл.
Хантер цокает языком, не по-доброму улыбаясь. Он пожимает плечами, и Харви вдруг замечает, что волосы у друга стали немного длиннее; теперь они падают ему на глаза.
—А что мой папаша может сказать? Он не доволен, зато верит мне, именно поэтому проклятый адвокат работает над моим делом.
Голос Хантера лишён всякого энтузиазма.
—Уже целый год, - подхватывает Харви настроение друга.
—Это не может продлиться долго, - уверяет его Хантер, но, кажется, сам не верит своим словам.
Кажется, что всё, что вылетает из его рта - вещи, не имеющие ничего общего с реальностью. Харви, настолько далёкий от элитной жизни лучшего друга, не мог никогда представить, что значит, когда твои проблемы решаются быстро. Зато Хантер всегда был частью всего этого; он был частью мира, где любой каприз превращался в жизнь, и в стенах Хантсвиллской тюрьмы не терял былой уверенности в себе и в деньгах и власти отца.
—Это, чёрт возьми, длится, и достаточно долго, чтобы я хотел узнать, что произошло тогда. Но ты, в свою очередь, мне ничего не рассказываешь, - говорит Харви, собираясь ударить по железному столу, за которым они сидят, но сдерживается.
Ни один мускул на лице Хантера не дрогнул. Он понимает возмущение друга, но ему надоело, что каждый раз, когда Харви его навещает, они говорят только о будущей свободе Хантера. Зато о своей жизни Харви удачно отмалчивается.
Хантер улыбается хищной улыбкой, присущей только ему. Он наклоняется ближе к Харви и говорит, дёрнув голову в бок:
—Что насчет тебя? Не хочу говорить о том, чего ты поправить не в силах.
Харви таращится на друга сначала удивлённо, но потом сужает глаза, абсолютно не довольный тем, что его друг пытается сменить тему.
Харви поднимает руки над столом в безразличном жесте, а после складывает их обратно перед собой:
—Две новые татуировки, скучные занятия в колледже, репетиции... Бесконечные репетиции... Всё как обычно.
—Покажи их! - с каким-то странным блеском в глазах велит Хантер.
—Что? - губы Харви приподнимается в улыбке, и он опускает голову, глядя на друга из-под ресниц.
Тело Хантера напряжено.
—Покажи новые татуировки.
И Харви собирается встать и оголить живот, хоть и удивлённый словами заключённого, но нечеловеческий голос охранника возвращает их обоих к реальности:
—Запрещено!
Это даже не было приказом - это было констатацией факта.
И тогда Харви снова обращает внимание на эти стены. Стены, которые кажутся ему каждый раз всё темнее и темнее. Темнее и темнее.
***
Один год спустя
Александра
Перед популярным в городе клубом «Красная машина» очень много народа, и, к сожалению, я не в числе тех, кто стоит ближе всех к входу. И хоть моя приятельница пригласила меня сюда, всё равно мне приходится проходить фейс-контроль, как здесь и заведено.
—Эй, подвинься! - меня грубо толкает какая-то темноволосая девица и проходит вперёд, расталкивая всех вокруг.
Возмущению толпы нет предела. Я тоже пыхчу, сводя брови. Кем она себя возомнила?! Девушка двигается вперёд, и уже через полминуты оказывается возле охранника. Она целует его в щёку, и он пропускает её. Тогда люди кричат ещё громче, проклиная секьюрити пуще прежнего.
Я глубоко вздыхаю и всё же решаю ждать своей очереди. Концерт начнётся только через час, время ещё есть. Мелисса - мы учимся вместе в колледже - пригласила меня сюда, уверяя, что музыка, которую играет местная группа, мне понравится. Ну, на самом деле, она сама играет в этой группе. Кажется, на ударных.
Позади меня дорога; я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как по ночному Арлингтону несутся автомобили один за другим. Они напоминают мне то, как стремительно в своих снах я несусь куда-то по лесу. Эти сны не прекращаются уже более полугода. Я просыпаюсь вся в поту, тяжело дыша, но потом засыпаю вновь, и остаток ночи я чувствую лишь спокойствие. Я знаю, страх преследует меня за то, что я сделала в прошлом. Я не считаю себя виноватой, но то, что он прокричал два года назад в зале суда, не даёт мне покоя по сей день… Это так странно - всё время бояться. Сейчас я больше не живу в Хантсвилле, и я лишилась самых близких своих друзей. Ночные вылазки не помогают. Учёба не помогает. Ничего не помогает притупить боль его слов. Ничто не поможет унять страх от его хищного, уничтожающего взгляда, преследующего меня уже два года.
