Ее золотистые волосы развеваются на бегу. Энн Мерфи кое-что придумала. Все просто обалдеют! Скорей бы уж добраться доверху…
В здании Федерального суда имени Уильяма Грина царит суматоха. Энн станет героем дня, если выиграет дело. И сядет в тюрьму, если проиграет. Она особо не задумывается о проигрыше (рыжая — это блондинка, у которой плохо с самоконтролем).
— Мисс Мерфи! Мисс Мерфи! Всего один вопрос! — наступает ей на пятки репортер.
Энн старается затеряться в толпе.
Федеральные служащие, юристы и присяжные со всех сторон стремятся к выходу. Они спешат домой. Их ждут выходные: впереди 4 июля.[1] И все смотрят на нее. А выглядит она сногсшибательно! У нее широко расставленные зеленые глаза, усыпанный веснушками прямой нос, умело подведенные губы. Она пользуется темно-красной блестящей помадой. Рот довольно большой. Кремовый шелковый костюм подчеркивает весьма женственные формы. А еще — длинные стройные ноги и восхитительные щиколотки. А еще — шпильки от Маноло Бланика.[2] Модель! Однако жизнь сложилась так, что ей и в голову не приходит считать себя хорошенькой. Каждый из нас в душе остается ребенком, внимательно всматривающимся в свое отражение в зеркале ванной комнаты.
Энн подошла к металлоискателям, вокруг которых сгрудились люди в темных форменных пиджаках.
— Ну все, теперь забот не оберешься! — воскликнул при виде ее один из охранников. Их было пятеро. Все — вышедшие на пенсию филадельфийские полицейские, все сверкали приветственными улыбками. К Энн обратился самый разговорчивый. Он не утерял спортивной формы, и волосы у него были черные-пречерные. Надпись на табличке гласила: «САЛЬВАТОРЕ БОНАННО».
— Дорогу, парни! Рыжая вышла на тропу войны!
— Опять угадал, Сэл!
Энн швырнула кожаный портфель и сумку вроде курьерской на ленту транспортера.
— Пожелай мне удачи.
— Что-то новенькое?
— Все как обычно. Борюсь за справедливость. И втридорога плачу за туфли.
Энн стремительно прошла сквозь рамку, а ее сумки скользнули в просвечивающее устройство.
— Какие планы на выходные, джентльмены?
— Собираюсь пригласить тебя потанцевать!
Бонанно показал искусственные зубы, остальные загоготали. Их голоса охрипли за время бесчисленных перекуров. Бонанно не обиделся на приятелей.
— Научу-ка я тебя танцевать джиттербаг,[3] а, рыжая?
— Ха! — ухмыльнулся офицер Син Фини. — Ты и наша очаровательная мисс Мерфи? Сны наяву, да и только!
Фини было лет шестьдесят пять. Краснолицый, крепко сбитый, с кустистыми, словно гусеницы, бровями.
— Энн — ирландская девушка и ждет только меня! — Он повернулся к Энн: — Ты родом из Голуэя, правильно, Энни? Есть такое графство в Ирландии. У тебя замечательная кожа — как у большинства тамошних девушек!
— Они, наверное, все графини? — спросила Энн.
Охранники опять рассмеялись. Она никогда не знала, что ответить, когда говорили о ее внешности. Просвечивающее устройство вернуло ей вещи, но тут подоспели двое репортеров. Они бросили сумки на ленту и затараторили:
— Мисс Мерфи, пожалуйста, ваши соображения по поводу процесса на той неделе!
— Почему ваш клиент не уладит дело миром?
— Или «Чипстер» дышит на ладан, но все равно рассчитывает выйти на биржу?
Они постоянно перебивали друг друга.
— Энн, а сегодня что за ходатайство?
— Почему вы не хотите, чтобы присяжные услышали эти показания?
— Мне нечего вам сказать, господа!
Энн вырвалась на свободу, сгребла свое имущество и рванула прочь. Хотя в этом уже не было необходимости. На пути у репортеров встал Бонанно. Его взгляд не предвещал ничего хорошего (кстати, охранник носил бифокальные очки).
— Ну-ка, вы там! — рявкнул он как настоящий уроженец Филадельфии. — Правила забыли? В здании суда ничего такого не дозволено! Что это вы донимаете барышню?
Офицер Фини, нахмурившись, взглянул на первого репортера и поманил его:
— Подойдите-ка на минутку, сэр. Сдается мне, вы нуждаетесь в полном досмотре.
Он достал из-под стойки ручной металлоискатель.
— Впрочем… Оба идите сюда.
Фини помахал устройством второму репортеру, а все охранники выстроились эдакой стариковской фалангой.
— Да ведь я представитель прессы! — возмутился репортер. — Это моя тема! Вы меня каждый день здесь видите! Я Ален Коллинз, у меня есть удостоверение!
Конвейер с его холщовой сумкой неожиданно остановился. Дежуривший у монитора охранник уже забирал ее. Ничего не понимающий репортер обернулся:
— Эй, минутку!
Офицер Бонанно пропустил Энн к лифтам. В его поведении чувствовалось что-то новое, покровительственное.
— Ступайте, мисс!
— Спасибо! — сказала Энн, пряча улыбку. Она кинулась к открытому лифту и нажала кнопку девятого этажа. Энн не просила о помощи, но приняла ее и теперь чувствовала смутную вину.
Несколькими минутами позже она вошла в просторный, заново отделанный зал суда, в котором яблоку негде было упасть. Дело «Чипстера», возбужденное против Гила Мартина, самого известного в Филадельфии интернет-миллионера (речь шла о сексуальных домогательствах), сразу привлекло внимание прессы, так что скользкие деревянные скамейки были забиты репортерами, рисовальщиками и просто публикой. Энн широко шагала по центральному проходу, покрытому ковром. Все лица сразу повернулись в ее сторону.
