Недавнее прошедшее и проводы Пирогова изъ Кiева
Было время, о которомъ по преимуществу и съ особеннымъ чувствомъ можно сказать вмѣстѣ съ Грибѣдовымъ:
"Свежо преданiе, да вѣрится съ трудомъ"
это то время, когда мы знали, что въ иныхъ земляхъ существуетъ понятiе, выражаемое словами: "l'opinion publique", и что это выраженiе, если бы понадобилось, можно очень вѣрно и точно перевесть на русскiй языкъ словами: "общественное мнѣнiе". Такъ его и переводили, когда заходила рѣчъ и чужеземныхъ понятiяхъ; тамъ же, гдѣ рѣчь шла о насъ и о нашихъ понятiяхъ, такого перевода дѣлать не приходилось… Удивительное было время! Вѣдь общественное мнѣнiе есть мнѣнiе большинства о какомъ-нибудь общемъ дѣлѣ или общественномъ дѣятелѣ; большинство было, и каждый членъ его думалъ же что-нибудь о томъ, что онъ зналъ; а общественнаго мнѣнiя все-таки не обрѣталось. Думалъ каждый про себя и не зналъ, также ли думаетъ его землякъ: Кострома не знала, какъ думаетъ Пенза, Пенза не знала, какъ думаетъ Кострома, а Петербургъ не зналъ мнѣнiй Костромы, Пензы и всѣхъ иныхъ. Тихо, какъ-будто неслышимо и невидимо, текли общественныя дѣла; въ глубокомъ безмолвiи взирало большинство на строй общественныхъ дѣятелей, различая ихъ болѣе или менѣе твердо по именамъ, и несомнѣнно твердо по титуламъ; взирая на этотъ строй, оно видѣло болѣе или менѣе блестящiя одежды, болѣе или менѣе ясные аттрибуты титуловъ; но за одеждами не могло разглядѣть лицъ, за титулами — человѣческихъ характеровъ. Смотря по тому, въ виду какой части большинства дѣйствовалъ и на какую долю его влiялъ извѣстный общественный дѣятель, эта доля составляла отдѣльную группу съ своими затаенными мнѣнiями, симпатiями и антипатiями, не зная, не думая и не заботясь о мнѣнiяхъ, симпатiяхъ и антипатiяхъ другихъ подобныхъ группъ. Смутно, неясно и несвязно, какъ ночныя грезы, носились подъ часъ эти мнѣнiя, симпатiи и антипатiи изъ одной группы въ другую и принимались безучастно, какъ во снѣ. И эта ночь, полная грезъ и призраковъ, лежала надъ всею объятою тревожнымъ сномъ массою большинства; оно почивало, крѣпко сомкнувъ вѣжды, и только порою вздрагивало и лепетало подъ влiянiемъ сновъ и призраковъ, блестяшихъ, но безличныхъ, знакомыхъ и въ тоже время незнакомыхъ ему…
Не знакома ли вамъ, читатель, эта молчаливая картина общественнаго положенiя? Вы, можетъ быть, уж не видите ея вкругъ себя; но, какъ бы молоды вы ни были, она должна быть знакома вамъ по воспоминанiю, по преданiю…
"Свежо преданiе, а вѣрится съ трудомъ"!..
Преданiе говоритъ, что въ то время мудрено было выдвинуться изъ ряда общественному дѣятелю, что ни у одного изъ нихъ и не было особенной охоты выдвигаться въ глазахъ массы; что тогда надъ всѣми проходилъ общiй уровень, и подъ нимъ двигались разныя фигуры, дѣйствуя по заведенному порядку, по данной инструкцiи, не внося въ дѣло собственныхъ умственныхъ и сердечныхъ особенностей; а если иные вносили, то потихоньку и съ цѣлями тоже особенными, личными и домашними, и это вношенiе было такого рода, что ужь лучше бы его и не было; были конечно немногiя исключенiя, были люди, не подходившiе подъ уровень, не умѣвшiе двигаться по заведенному порядку; но они зато и совсѣмъ не двигались: они уходили отъ общественной дѣятельности и повидимому забывались, а потомъ тихо сходили и теперьъ еще по временамъ сходятъ въ могилу, напутствуемые короткими и сухими некрологами…Мы не помѣщаемъ такихъ некрологовъ, хотя удерживаемъ за собою личное право уважать память исключительныхъ, выходившихъ изъ ряда личностей. Исторiя выберетъ изъ нихъ достойнѣйшихъ и въ свое время поставитъ на принадлежащiя имъ мѣста… Преданiе говоритъ, что въ то время не было общественнаго мнѣнiя, потомучто оно составляется изъ дружнаго слiянiя миллiоновъ отдѣльныхъ личныхъ мнѣнiй, а такого слiянiя тогда образоваться не могло: для этого нуженъ гласный обмѣнъ мыслей и чувствъ, нужно громкое ихъ выраженiе, которое было не принято; публичные органы, существовавшiе въ опредѣленномъ числѣ, оставались въ этомъ отношенiи праздными; а новымъ, съ свѣжими силами органамъ, по словамъ преданiя, возникать было неудобно и затруднительно… Вотъ недавно, очень недавно, уже въ наше, настоящее время, когда вдругъ появились десятки объявленiй все о новыхъ общественныхъ органахъ, намъ даже стало смѣшно: "чтó это? заговорили мы, откуда ихъ столько, какъ грибовъ послѣ дождя? ужь не слишкомъ ли много? кто же читать-то ихъ будетъ?"… Такъ странно показалось намъ съ непривычки такое явленiе! Поговорили, посмѣялись, головами покачали… А теперь уже и не смѣемся; а если иногда и засмѣемся, то никакъ не надъ появленiемъ новыхъ органовъ, а только надъ ихъ исчезновенiемъ: засмѣемся, когда вдругъ упорхнетъ изъ рукъ какая-нибудь «Ласточка», пропадетъ безъ вѣсти "Дамскiй Вѣстникъ" или «Современность» окажется анахронизмомъ. Впрочемъ иныя исчезновенiя возбуждаютъ не смѣхъ, а скорѣй горькую улыбку. Но когда рождаются новые органы — намъ не странно; мы встрѣчаемъ ихъ не съ удивленiемъ, а съ привѣтливой улыбкой, какъ дорогихъ и прiятныхъ гостей; мы уже не спрашваемъ, кто ихъ будетъ читать, и не имѣемъ причины дѣлать этотъ скептическiй вопросъ въ виду такихъ фактовъ, какой представляетъ напр. городъ Шуя, гдѣ, по увѣренiю мѣстного корреспондента, въ 1859 году получалось разныхъ газетъ и журналовъ 246 экземпляровъ, въ 1860 году 293 экземпляра, а въ нынешнемъ 1861-мъ дошло это число до 350… Мы рады новымъ органамъ, кто бы они ни были — столичные ли уроженцы или иногородные; намъ стали нужны иногородные "вѣстники", намъ стали нужны вѣсти отвсюду. Намъ не странно было услышать изъ Симбирска о "Волжскомъ Вѣстникѣ", не странно и теперь узнать, что въ Кронштадтѣ будетъ съ iюля нынѣшнаго года издаваться "Кронштадскiй Вѣстникъ", а въ Астрахани съ 1-го января 1862 года «Волга»; что первый предполагаетъ быть "органомъ всѣхъ мѣстныхъ явленiй и событiй общественной жизни, а также будетъ посвященъ морскому дѣлу и всему, что имѣетъ къ нему близкое отношенiе"; вторая — "посвящается исключительно промышленнымъ интересамъ прикаспiйскаго края, собиранiю статистическихъ данныхъ по торговой и промышленной дѣятельности Поволжья и волжско-каспiйскаго пароходства".
